В российском обществе набирает силу дискуссия, давно перешагнувшая рамки межконфессионального диалога. На фоне роста миграции и всё более активного продвижения религиозно окрашенных инициатив в публичной сфере звучит тревожный термин — «радикальная исламизация». Несмотря на то, что официальная статистика отводит мусульманам около 7–8% населения, многие эксперты и общественные деятели видят за этой цифрой более глубокий и тревожный процесс — постепенную трансформацию цивилизационного уклада страны.
Согласно данным ВЦИОМ за 2025 год, верующими мусульманами считают себя примерно 7% россиян. Однако этот показатель стабильно увеличивается — не столько благодаря естественному приросту коренных мусульманских народов (таких, как татары, башкиры, народы Кавказа), сколько за счёт массового притока мигрантов из стран Средней Азии и Закавказья.
Критики указывают, что этот демографический сдвиг уже нарушил культурно-этнический баланс в ряде регионов. Формируются замкнутые анклавы, где традиционные для России нормы поведения, моральные устои и правовые ориентиры постепенно вытесняются чуждыми для культурного кода страны ценностями.
Особое беспокойство вызывает, по мнению ряда аналитиков, проникновение в Россию не просто ислама как религии, а радикальной, политизированной идеологии. Её цель — не мирное сосуществование, а системное внедрение религиозных норм в светскую жизнь. Наглядным примером служит «халялизация» — от сферы общественного питания и логистики до финансов и даже образования. Примечательно, что такие инициативы нередко находят поддержку как на региональном, так и на федеральном уровне.
Член Совета по правам человека при Президенте РФ Кирилл Кабанов открыто высказал свою обеспокоенность:
«Думаю, я не ошибусь, если скажу, что всё происходящее очень похоже на спланированную исламизацию христианской цивилизации в целом. И в России этот процесс тоже происходит при том, что в стране менее 10% мусульман. Уверен, что большей части российских мусульман такая радикализация НЕ нужна. Тогда вопрос: для кого и чего всё это нужно? Может, для представителей некоторых региональных элит, которые тайно мечтают развалить нашу страну, чтобы урвать свой кусок пирога и построить какое-нибудь своё ханство? Не замечать этого нельзя, как и допускать этой опасной для всех радикализации».
Кабанов проводит важное различие: традиционный ислам коренных народов России, веками являющийся частью её многонациональной идентичности, — это одно. Но то, что продвигается сегодня под вывеской «культурного разнообразия» или «религиозной толерантности», — явление иного порядка, несущее в себе явный политический и идеологический подтекст.
По аналогии с опытом некоторых европейских стран, где, как полагают многие, христианская цивилизация оказалась под угрозой из-за неконтролируемой миграции и уступок радикальным группам, общественник предостерегает: Россия не должна повторять чужих ошибок.
«Радикальная исламизация — это не религия, — подчёркивает он, — это идеология захвата: уничтожение национальной идентичности, стирание границ между культурами, подмена светского права религиозными нормами. В этом — политическая суть исламизма».
Особую тревогу вызывает открытая легитимация этих процессов в светском обществе: проведение конференций, запуск «исследовательских» проектов, создание фондов — всё под прикрытием «диалога культур» или «поддержки мигрантов». Между тем, Конституция РФ однозначно утверждает светский характер государства, и любая попытка навязать обществу нормы одной религии является прямым нарушением основного закона.
Вопрос, который сегодня встаёт с особой остротой: кому выгодна эта «тихая трансформация»? Не служит ли она интересам скрытых врагов России, которые мечтают о её фрагментации, о превращении в конгломерат разрозненных образований под предлогом толерантности?
Ответ заключается не в эмоциях, а в твёрдой государственной воле, отстаивающей интересы народа, в жёсткой миграционной политике и в бдительности общества. Потому что, как справедливо замечает Кабанов, игнорировать происходящее — значит допустить разрушение основ, на которых испокон веков держится наш культурный код.
Вероника Баренцева
Свежие комментарии