22 июня 1941 года весь Советский Союз в напряженном ожидании застыл у репродукторов и радиоприемников. Сложно сказать, что люди были растеряны и не знали, что делать: неизбежность большой войны понимал каждый. Но народ не дождался главного – слова своего лидера. К советским гражданам в те смутные дни обращался Молотов.
«Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору».
Отрывок из выступления В. Молотова перед советским народом в полдень 22 июня 1941 г.
А где же в это время был Сталин? Версии по этому поводу выдвигаются самые разные. Американский историк и журналист Роман Бракман в книге «Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь» пишет, что с 20 июня Вождь находился в Сочи и в следующие десять дней отказывался принимать у себя кого-либо из чиновников кроме разве что Берии. Этой же версии придерживаются английские источники – якобы британские разведчики видели советского лидера на черноморском побережье. Роберт Пейн в свою очередь пишет о «роскошной даче в Гаграх». Западные авторы сходятся в одном – в Москве Сталина не было, и судя по свидетельствам очевидцев, он чувствовал себя разбитым и подавленным.
В этом уверен и Хрущев, правда, с небольшой поправкой:
Сейчас-то я знаю, почему Сталин тогда не выступил. Он был совершенно парализован в своих действиях и не собрался с мыслями. Потом уже, после войны, я узнал, что, когда началась война, Сталин был в Кремле. Это говорили мне Берия и Маленков.
По его словам, Сталин вообще намеревался сложить полномочия. Сообщив об этом соратникам, он отправился на Ближнюю дачу. Но Хрущеву серьезные исследователи сегодня не доверяют, и в защиту Вождя по поводу его молчания приводят слова В. Суходеева и Б. Соловьева, которые утверждают, что глава не мог выступить, так как болел тяжелейшей формой ангины, но работал вопреки запрету врачей.
Хотя, историки упоминают совершенно другие отклонения: от сильной паники и шокового состояния до фактического дезертирства.
Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой, сидящим в кресле. Он вопросительно смотрит на нас и спрашивает: зачем пришли? Вид у него был спокойный, но какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос.
Воспоминания А. Микояна
Так или иначе, народ услышал своего лидера только 3 июля.
Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа.
Это лишь малая часть выступления. Но отметим, что, обращаясь к гражданам, Сталин постоянно задает риторические вопросы: как мы могли пойти на сотрудничество с Германией? Как они могли на нас напасть? Какой урок мы можем из этого извлечь? Иосиф Виссарионович не паниковал, но был явно ошарашен тем, что Пакт Молотова-Риббентропа не оказался той самой «форменной бумажкой», «броней», которая обеспечила бы безопасность СССР.
Действовать теперь предстояло быстро и решительно, мобилизуя все силы. И враг все-таки был разбит; важно ли в таком случае, что происходило в кабинете вождя? В любом случае, в ближайшие годы ответить на этот вопрос вряд ли удастся; пока исследователям в этом не помогает даже кремлевский журнал посещений.
Свежие комментарии