Новомодные местные историки с гордостью демонстрируют непонятно откуда взятые данные, что пресловутая дивизия якобы уничтожила в боях до 2 тысяч гитлеровцев. Хотя немецкие архивы подтверждают только не более 10 солдат Вермахта. Советские, а позднее и российские историки довольно подробно и документировано описали всю чудовищную "работу" этих вояк, которых даже солдатами назвать трудно.
Казалось бы, что уже все известно об их преступлениях. Но выясняется, что кое-что было скрыто от общественности еще в советское время. Речь идет о концлагере Дембица на территории Польши. Именно там зверствовала СС "Галичина", и об этом не было даже упоминания на Нюрнбергском процессе по делу главных нацистских преступников.
Информацию об этом лагере корреспондент "РГ" узнал, просматривая архивы Фонда ветеранов внешней разведки. В начале века там были опубликованы воспоминания полковника КГБ в отставке Александра Войцеховского. Долгое время он был на нелегальной работе в одной из европейских стран, и результаты его работы отнюдь не скромные. После возвращения из-за рубежа работал в аналитическом отделе Первого управления (разведка) КГБ Украины. Именно ему в 1970 году тогдашний заместитель председателя КГБ Украины генерал Шульженко поручил поехать в польский город Жешов, где дислоцировалась дивизия СС Галичина". Там польские контрразведчики обнаружили немецкие документы по бывшему концлагерю "Дембица", где упоминались многочисленные факты сотрудничества украинских националистов с немецкими фашистами. Об этом лагере КГБ почти ничего не было известно.
О своей командировке чекист Войцеховский довольно подробно рассказал сотрудникам Фонда. По его словам, все началось с письма в Президиум Верховного Совета СССР одного бывшего вояки дивизии СС "Галичина", отбывшего 20 лет лишения свободы за сотрудничество с нацистами.
Вот как об этом рассказал полковник Войцеховский. Привожу его воспоминания с небольшими сокращениями.
- Перед выездом в командировку вникаю в подробности. Встречаюсь с этим националистом, автором письма. Назовем его Константином. Спрашиваю: "Вы по своей доброй воле написали это письмо?" "Да, - говорит, - я решил вспомнить некоторые обстоятельства, о которых раньше, двадцать лет назад на следствии не давал показания. И в первую очередь о концлагере "Дембица", где было уничтожено более 750 тысяч людей, я просто хочу вам помочь разобраться, что же там действительно было".
Я понял, что его показания наряду с другими материалами, которые имеются у наших польских коллег, могут иметь очень существенное значение для понимания того, что же в реальности представляла собой дивизия СС "Галичина", и что представляло собой то место, где была одна из стоянок дивизии, - там находился концлагерь.
На границе нас встретил офицер польской госбезопасности Казимир Урбан. Вместе едем в Варшаву. Первым делом заходим в советское посольство. Там встречаю своего бывшего начальника еще по работе в Германии. Потом, некоторое время спустя, анализируя эту командировку и события вокруг нее, я понял, что это была странная встреча. "Ты здесь по какому делу?" - спросил он. Обычно разведчики таких вопросов друг другу не задают. Я ответил ему обтекаемо. Говорю: "Приехал по заданию руководства Комитета, действую по согласованному с ним плану". Он ухмыльнулся и сказал: "Поезжай. Удачи тебе. Но если ничего не найдешь, тоже не огорчайся".
Под утро попадаем в Ржишев. Казимир, который нас сопровождал, сразу же разместил нас в гостиницу. Он поселил меня с Константином в один двухместный номер. Я к Константину никаких претензий не имел. Более того, вел с ним очень долгие задушевные разговоры. "Как же так получилось, - интересовался я, - что вы оказались в дивизии СС "Галичина", кем вы работали до войны?" "Старшим оперуполномоченным Львовского областного управления НКВД".
"А как же вы попали в 1943 году в эсесовскую дивизию, а до того служили в немецкой полиции?"
"Меня, - говорит, - НКВД оставило в немецком тылу на "оседание" - для того, чтобы подставить немецким спецслужбам".
Я ему говорю: "Знаете, мы проверяли эту версию, и, оказалось, что это ваше утверждение ничем не подтвердилось".
"Да, - говорит, - действительно, оно не подтвердилось, но это не моя вина: кто-то либо утерял документы, либо они где-то так сильно запрятаны, что их и до сих пор никто не может найти".
Он подробно рассказал мне, что когда во Львов пришли немцы, его сразу же зачислили в полицию, а потом, когда они создавали дивизию СС "Галичина", его пригласили туда на офицерскую должность.
Присвоили ему звание обер-лейтенанта. В этом звании он и служил все годы войны, вплоть до задержания в 1945 году. В интересующем нас концлагере был задействован один полк СС "Галичины".
Константин был занят в основном хозяйственной работой.
В управлении госбезопасности Жешовского воеводства я встретился с прокурором, который вел это дело. Он дал прочесть несколько томов протоколов дела по концлагерю. Затем выехали осматривать местность. Там - равнина, которая переходит во взгорье. А взгорье чем-то напоминает дальневосточные сопки. И там, где склон горы, остались только фундаменты от стоявших некогда домиков. Потом местность вдруг переходит в равнину, а на ней - громадный массив вот таких фундаментов от бывшего поселения. Тогда, в годы войны, все это было обнесено тройным рядом проволоки, возле которой все время ходили часовые с собаками. Как я понял из документов, никто и никогда туда не проникал. И никто из посторонних не видел, что там творилось. Привозили людей в закрытых машинах, увозили прах. Я читал протоколы допросов местных крестьян, которые свидетельствуют, что часто слышали стрельбу, грохот, а потом видели, как над горой поднимается туча дыма. Когда мы это видели, - свидетельствовали крестьяне, - думали, что это исчадие ада поднимается из земли в небо. И тогда крестьяне со страха падали на землю и молились Богу.
Константин все объяснял, и все показывал на местности: "Видите, вот здесь, в первом домике была хозяйственная часть, а здесь располагалась расстрельная команда, дальше - столовая, еще выше - бордель, за ним - госпиталь, а тут был целый городок из деревянных домиков - здесь содержались заключенные". "Сколько, - спрашиваю, - людей расстреливали ежедневно?" "Сто, двести, а то и триста человек". "Где?" "Вот оттуда их приводили, а расстреливали здесь, под горой, в этих специально оборудованных сооружениях". По его словам, эти сооружения напоминали колодцы. Открывалась широкая металлическая дверь, и туда запускались люди. Сто человек, а то и больше. Потом сверху открывались люки, и людей стреляли из автоматов. Долго это длилось. Потому что не с одной же очереди убивалось такое огромное количество людей. И потом уже, когда было видно, что никто не шевелится, снизу опускалось дно, и оттуда падали трупы. Потом их осматривали, не остался ли кто-нибудь в живых. Недобитых либо достреливали, либо, когда человек протестовал, кричал, матерился, а были и такие случаи, его тащили в большой колодец, где была сооружена гильотина, и отрубали голову.
Я спрашивал Константина: "А кто расстреливал? Здесь была расстрельная команда?"
"Да нет, - говорил он, - все участвовали в порядке очереди, но я в расстрелах не участвовал".
"Вы видели, как сжигают трупы?"
"Видел. Рубили лес, делали бревна, ими перекладывали трупы, получалась гора, ее поливали бензином и поджигали, горело больше двух часов, потом рассыпалось в прах, этот прах загружали в машины и увозили".
Я детально его обо всем расспрашивал.
"Что это за помещение?"
"Здесь был бордель, утеха для персонала".
"А девушек привозили откуда-то?"
"Нет, - говорит Константин, - их отбирали из числа заключенных. Все они, как правило, были худенькие, истощенные, где-то около месяца они находились в госпитале, их кормили, потом их проверяли врачи, их переодевали, укладывали им прическу, все это делала бордель-дама, которую привезли из Берлина, и когда уже считали, что девушки "в форме", им давали нагрузку".
"А какой была нагрузка?"
"Десять-пятнадцать человек в день".
"Но как долго они могли работать при такой нагрузке?"
"Да, - говорит, - и месяца они там не выдерживали, потом случались нервные срывы, психические расстройства, девушки плакались, бросались на посетителей. Когда они становились непригодными, их выбраковывали и тогда вместе с остальными узниками расстреливали".
- Жители каких стран были узниками этой "фабрики смерти"?
- В основном из восточной Европы. Люди, арестованные за те или иные прегрешения, с точки зрения фашистов. Там были и евреи, и украинцы, русские, поляки, венгры... Очень много людей.
Осенью 1944 года, когда к Жешову уже подходили части Красной Армии, руководство дивизии СС "Галичина" получило указание от Гимлера: лагерь уничтожить, все сжечь, так, чтобы и следов никаких не осталось. Людей уничтожали в ускоренном порядке. По данным польской прокуратуры - семьсот пятьдесят тысяч. Столько же было уничтожено в "Освенциме".
Группа Войцеховского все осмотрела, ознакомилась с документами, запротоколировала показания свидетелей, зафотографировала следы преступлений на местности. Уже непосредственно перед отъездом он спросил польских коллег: "А как же так получилось, что факт существования этого концлагеря не был представлен на Нюрнбергском трибунале?" И тут начались странности. Ничего вразумительного они не сказали, заявив только: "Мы занимались осмотром, опросами, но уже после Нюрнбергского процесса". А результаты расследования поляки отправили в Киев по специальному каналу связи.
Странности стали происходить уже и на Украине. Слово Войцеховскому.
- Когда вернулся в Киев, сразу же доложил обо все своему руководству. Тому же генералу Шульженко. И он вдруг спросил: "А тебе не могли дать те документы на руки?" Я ответил: "Товарищ генерал, существуют же установленные правила: это документы особой важности, - как же я мог взять их на руки? У меня же даже оружия при себе не было"
Через несколько месяцев снова вызывает меня к себе Шульженко. Держит в руках том - больше одной тысячи страниц нашего совместного с поляками расследования. "Слушай, - говорит Шульженко, - а как же мы сможем работать с этими документами? Они же на польском языке". И я заподозрил, что проблема тут, видимо, вовсе не в переводе. "В общем, так, - безапелляционно заявил генерал, - дело это мы пока что будем хранить у себя в архиве, пока его кто-нибудь не востребует".
Потом, где-то года через два, меня приглашают в Киевское областное управление КГБ к заместителю начальника полковнику Глушакову. На столе у него - тот же томик на польском языке. "Твоя работа?", - спрашивает. "Я, - говорю, - выполнял роль вспомогательную, а всю основную работу проделали поляки". "Так что нам делать?", - спрашивает полковник. "Как это - что? - говорю, - все это надо проанализировать, провести дополнительное следствие и обнародовать". "Это будет пока у нас, - говорит полковник, - мы не знаем, что с ним делать".
Всю эту историю с преступлениями украинских националистов окончательно похоронили в 1991 году, сразу же после провозглашения независимости. В очередной раз начали переписывать историю. Те профессора истории, которые еще вчера так рьяно и бескомпромиссно разоблачали преступления националистов, начали утверждать, что, мол, националисты, в том числе и вояки дивизии СС "Галичина", никого не убивали, немцам не служили, и, вообще, никаких преступлений за ними нет. Многих людей это сильно возмутило.
И вот еще один штрих к этой истории. Как-то Войцеховский встретился с одним знакомым журналистом. Разговорились о не до конца раскрытых преступлениях националистов. Журналист стал расспрашивать о Дембице, о том расследовании, которое проводилось в Польше. "Где могут быть сейчас эти материалы, к кому мне обратиться?", - спросил журналист полковника. Тот посоветовал обратиться к тогдашнему Председателю СБУ Евгению Марчуку.
Через какое-то время журналист сообщил, что на встрече с Марчуком тот ответил, что такого тома нет, он сожжен.
Ответ более чем странный. По правилам, такие документы не подлежат сожжению. Они должны храниться вечно. Вопрос: эти документы не захотели найти или действительно уничтожили? И если уничтожили, то за это кто-то должен отвечать в уголовном порядке. Ведь, даже согласно внутренним инструкциям спецслужбы, такие материалы не могут пропасть. Если документы сжигаются в печке, то при этом обязательно составляется опись - название документов, их содержание, количество страниц и - обязательно! - фамилия и подпись сжигающего.
Войцеховский не поленился и спустя какое-то время обратился в польское посольство в Киеве. Предложил восстановить те документы, ведь первый их экземпляр находится в прокуратуре Польши.
Принял его советник посольства. Внимательно выслушал и говорит: "Мы с вами договориться не сможем: нужно, чтобы ваш МИД официально обратился к нашему, сначала нужно решить вопрос на дипломатическом уровне, а уж потом - на юридическом".
Но, поскольку высший дипломатический уровень для полковника был недосягаем, ему так и не удалось сделать достоянием гласности это чудовищное преступление против человечности. А в нынешней Украине, судя по всему, делается все, чтобы многие самые страшные преступления националистов, той же дивизии СС "Галичина", были не раскрыты. Хотя многие о них знают, но почему-то молчат.
Свежие комментарии