Был у меня друг...

Где-то класса с пятого, наверное, когда его папа приехал к нам в Астрахань строить газоперерабатывающий комплекс в Аксарайске, а потому он вместе со старшими сёстрами поступил в нашу элитную 46 школу с углубдлённым английским, но не потому, что был сильно талантлив, а потому, что жил рядом.

Сначала мы, конечно, подрались - он почему-то считал, что так положено, а я не мог отказать гостю. Несмотря на моё некоторое преимущество в весе, несколько пропущенных ударов и то, что я удачно придавил его к полу, он ни за что не готов был сдаваться, поэтому мы долго валялись по лестнице, пока мне это всё окончательно не наскучило и я не прервал клинч под благовидным предлогом, мол, у меня швы от операции (которые на тот момент уже года три как рассосались) могут разойтись.

Потом мы ещё пару раз дрались, с приблизительно таким же результатом, поскольку победить он не мог, а сдаться - тем более. Но чаще дрались плечом к плечу против чужих - за 5 лет он практически полностью ассимиллировался и пережитки грозненского детства и летних поездок к родне на историческую родину уже не препятствовали нормальному взаимодействию с окружающими.

Он был не глуп, и очень амбициозен, поэтому поступил в МГИМО, благо, набрал столько же баллов на вступительных, сколько и дети людей, открывавших дверь в кабинет к Шеварднадзе ногой. Не то, чтобы я был дурак, но, мягко говоря, гораздо менее целеустремлён, проще говоря, рас3,14здяй. Поэтому не парясь особо поступил на истфак в нашем астраханском педюшнике.

Впрочем, дружить мы не перестали, только встречаться стали реже - когда он приезжал к родителям или когда я бывал в Москве - в позднесовестские времена студент мог себе позволить летать в столицу и обратно хоть два раза в месяц. Но начинались 90-е. Он попал в компанию земляков, державших в то время "шишку" в Москве. И как-то очень быстро с него слетел флёр цивилизации, он ввязался в их мутилово с доением бизнесменов, как-то даже приехал в Астрахань на отжатой Ниве с грузом отобранных "за долги" импортных футболок и оформленным по блату помповым Мосбергом 12 калибра.

Но, главное, подсел на наркоту. Я видел, как он деградирует, но ничего не мог сделать. После моего возвращения с чеченской войны я встретил его ещё раз, но это была уже тень того человека, которого я когда-то знал. Он ещё помнил, что мы друзья, что когда-то я его вместе с его младшим братом вытащил на себе с середины Волги, рассказывал, как хотел поехать в Грозный в 95 и увезти меня к родне в тыл, но при этом любой разговор, что о нашей юности, что о его сыне от моей соседки, заканчивал тем, что просил денег на дозу.

Мать не придумала ничего лучше, чем отправить его к родне в Грозный, а те решили, что ему самое место у ваххабитов - ведь те осуждали наркотики. Так пятикурсник МГИМО оказался среди сотрудников шариатского суда, а позже и в отряде Хаттаба, вторгшемся в Дагестан, где, собственно, и погиб, когда нервный сигнал в умирающем организме Российской Империи всё-таки достиг нервного столба и последовал рефлекторный ответ, быстро помноживший на ноль идею ваххабитского государства в Дагестане.

К чему, собственно, я эту историю рассказал? Простите, всё опять же к тем самым митингам навальнят. Может быть нам, тогдашним, избалованным тепличным существованием позднего СССР, было простительно повестись на пропаганду идей, в итоге приведших к тому, что вместо советского посла или консула мой друг закончил жизнь на посту наводчика ДШК. Но как мы, пережившие всё это, могли допустить, чтобы наши дети наступили на те же грабли?!