Журналист Чарльз Кловер много лет работал шефом московского бюро Financial Times. В своей книге «Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи» он прослеживает корни нового русского национализма, основанного на идеях евразийства. Уровень его компетентности каждый может оценить по фразе из книги:
Дальше там всё в таком же духе — братья Гримм рыдают в уголке от ощущения собственной бесталанности:
Двухэтажный деревянный барак в Южинском переулке поблизости от Патриарших прудов имел один изрядно поцарапанный дверной замок на шесть квартир. Для каждого проживающего — свое условное количество звонков; в самую дальнюю квартиру, на втором этаже справа в конце коридора, гости звонили шесть раз, к большой досаде соседей: сюда шли непрерывно, день изо дня, нередко и глубокой ночью.
Там проживал подпольный писатель и поэт Юрий Мамлеев. Квартира его оказалась удобно расположена между двумя центрами притяжения московской интеллигенции: памятником Владимиру Маяковскому на площади его имени (теперь Триумфальной), где собирались поэты и диссиденты, и Библиотекой имени Ленина, одной из немногих в Москве, где имелся особый отдел с доступными для читателей иностранными газетами и книгами. Благодаря такому местоположению квартира Мамлеева превратилась в клуб, где спорили о философии, поэзии и литературе.
Сам Мамлеев был одной из ключевых фигур поколения 1960-х и культовым писателем: он сочинял тексты, внешне похожие на хоррор, однако погружавшиеся в пучину советской «психе» и выворачивавшие ее наизнанку, — чуть позже это назовут «метафизическим реализмом». Его квартиру и регулярно собиравшихся там людей прозвали Южинским кружком (теперь Южинскому переулку вернули старое название Большой Палашевский). Этот своеобразный салон начинался с чисто мужских собраний писателей, художников, алкоголиков и прихлебателей, которые сами себя обозначали как «мистическое подполье».
Мамлеев был приверженцем оккультизма, и лучше всего ему удавалось, вырвавшись за пределы советской реальности и ее позолоченной мифологии, добраться до черных дыр и темной материи, что таились на кромке яркого света, отбрасываемого социалистическим будущим. Его персонажи — зомби, серийные убийцы, безумные и примитивные люди, обитающие вдали от центра, в провинции, посреди безысходного дефицита и алкоголизма. Эти темные, изолированные от мира провинциалы обитали в собственноручной метафизической вселенной. Нормальная советская жизнь преображалась в мир темных фантазий, где оставалось, однако, достаточно обломков повседневности, чтобы читатель угадал связь между этими мирами. Персонажи Мамлеева ездили на пригородных поездах, жили в анонимных городах-спутниках, где полупустые полки магазинов воняли прокисшим молоком и бараньим жиром.
Чудесно, не правда ли? Ну, кто такой «культовый писатель Мамлеев» — вряд ли кто-то в СССР знал, но американское посольство бодро пилило гранты на поддержке подобного самовыдуманного «культурного андеграунда».
Аркадий Ровнер, проживавший в Москве мистик, который вошел в этот кружок в 1960-х годах и сделался одним из его многочисленных хронистов, писал, что Мамлеев описывает русский мир, погрузившийся на дно инферно. Приверженцы Мамлеева собирались у него дома или порой на кладбище, Мамлеев при свечах рассказывал свои оккультные и страшные сюжеты, «отчего нервные и впечатлительные барышни часто теряли сознание». Южинскому кружку приписывали склонность к сатанизму, ко всякой эзотерике — мистицизму, гипнотизму, спиритическим сеансам, суфизму, трансам, пентаграммам и т.д., а скреплялось все это основательной выпивкой, помогавшей, в том числе, достичь просветления. «Правило в этом круге было такое: сначала серьезная выпивка, потом разговор», — писал Ровнер, который называл желаемое состояние «маразмом», то есть «деменцией», — «своеобразным трамплином, без которого выход в высокие состояния и сферы считался невозможным».
Ловко же пиндосы сливали бабло якобы на поддержку этой вот кучки алкашей и маразматиков.
К 1980 году в кружке произошли заметные изменения. Ядро сохранилось, но Мамлеев отбыл в США, где преподавал в Корнельском университете, а оттуда перебрался в Париж, где начал наконец публиковаться (в США, как и в СССР, издатели отвергали его книги). Кружок собирался уже не в бараке в Южинском переулке — бараки к тому времени снесли, — а в квартирах и на дачах. Члены кружка по-прежнему гостевали друг у друга на диванах или устраивали ночлег на полу, проводили причудливые обряды посвящения, занимались алхимией и добивались трансмутации металлов, вчитывались в магические тексты, разрабатывали тайные нумерологические коды, записывали поток сознания, крепко пили, экспериментировали с сексом, наркотиками, иногда с фашизмом.
Сдвиг в сторону мистицизма, оккультизма (и алкоголя) произошел в основном при новом руководителе кружка Евгении Головине, «первом ученике» Мамлеева. «По большей части он пил», — вспоминал другой участник кружка, Игорь Дудинский.
А вы думали, Навальный и прочая белоленточная плесень, прикидывающаяся «оппозицией», чтобы получать американское бабло — это что-то новое для России? Вот вам примечательное фото:
Раскрылась связь времен, не правда ли?
Головин был также одержим Третьим рейхом, видя в нем чудовищный и мистический янь, который дополняет ин человечества. С тех пор как группа примерно из полудюжины самых надежных приверженцев перебралась в его квартиру на улице Ушакова, он стал именовать себя фюрером, а своих последователей — «Черным орденом СС» и приказал всем носить какие-то элементы нацистской формы. Портрет Гитлера висел у него на стене. «В этом не было ни капли антисемитизма, — не без тенденциозности уверял меня Дудинский, когда мы затронули эту тему. — На собраниях бывало и множество евреев. Мы все орали «Зиг хайль» и «Хайль Гитлер», но для нас это значило лишь «Долой советскую власть». Неунывающий Дудинский и ныне не прочь продемонстрировать «римское приветствие».
Зигующие евреи? А отчего бы и нет, если американцы платят.
Однажды вечером на клязьминской даче появился молодой человек, его привел кто-то из знакомых. На вид парню было лет 18, не больше. С наголо обритой головой, но держался, словно вельможа, и соображал на лету. Он сразу же всем приглянулся, тем более что с собой он прихватил гитару и у костра, в лучах заката, проревел песню «***** проклятому Совдепу». Даже для экстремальных вкусов мистического подполья это было на грани — призыв к поголовному уничтожению советского руководства и покорению мира русскими «легионами»:
***** проклятому Совдепу
Уже не за горами
Два миллиона в речку
Два миллиона в печку
Наши револьверы не дают осечки.
«Мы буквально пали ниц и поклонились ему, — вспоминал Дудинский. — Великая песня! Нам явился мессия». Звали юношу Александр Дугин.
Внезапно, не правда ли?
Константин Серебров, участник и летописец мистического подполья, видел в Дугине «истинного представителя высшей расы, со строгими и точными чертами. Он принадлежал к позолоченной молодежи Москвы, кому предстояло осуществить большие надежды». В своих мемуарах Серебров описывает встречу с Дугиным в метро на станции «Киевская». Цитата:
Лицо Александра вспыхнуло восторгом. Он вытащил из сумки бутылку портвейна и швырнул ее на платформу: «Зиг хайль! Приношу жертву богу Дионису!» Бутылка разлетелась миллионом осколков, окатив платформу портвейном.
Так Дугин боролся с «совдепом». А американский советолог тем временем демонстрирует глубокое понимание жизни СССР:
Дугин, родившийся в 1962 году, принадлежит к первому поколению, выросшему в условиях, близких к образу жизни обычного среднего класса, однако советская жизнь 1970-х напоминала Америку 1950-х: застывшая идеология, сплошной материализм, одномерность, скука. Прошлые десятилетия умели наполнить драмой повседневную жизнь, но теперь настало унылое, без оттенков существование, а уровень жизни поднялся ровно настолько, чтобы укрепить миф о прогрессе, — миф, будто советскому обществу суждено когда-то обогнать Запад.
Советский средний класс в начале 1960-х расселился из коммуналок по двухкомнатным хрущевкам, в основном на городских окраинах, и по панельным домам с одинаковыми лифтами (отделанными псевдодеревянными панелями) и одинаковыми кухнями в бело-голубом кафеле. Ездили на пригородных электричках на работу в главках и министерствах. Потребительская гонка шла и в СССР, как во всем мире: у всех холодильник «Ока», а у счастливчиков — «Минск», плебеи покупают телевизор «Горизонт» — избранные смотрят цветной «Рубин». О статусе хозяина гости судили по тому, какие он приобрел бокалы, имеются ли хрустальные розетки для варенья.
В общем, какая страна — такие в ней и советологи. Они, совсем как хохлы, придумали собственный глобус Америки, придумали на этом глобусе картонных врагов, и вовсю со своими придумками воевали. Пока эти картонки имели хоть какое-то сходство с реальностью — у них еще что-то получалось, но когда реальность совсем разошлась с фантазиями дармоедов, сидящих на госбюджете США — пиндосы фактически стали воевать сами с собой. От этого и пришли в нынешнее состояние.
Знаете — нам, конечно, грех жаловаться: в конце концов именно это и спасло Россию. Но понимать, отчего случилось именно так — полезно.
Источник
Свежие комментарии