В Германии травят русских детей - русские бегут на Родину

Программист Николай Эрней сначала уехал из России в Германию, а потом бежал обратно. Соцсети в ЕС полны гневного осуждения: как посмел какой-то компьютерщик, выходец из России, критиковать немецкий порядок и немецкую систему образования. Но Николай не просто критикует Германию — он подал на нее в суд от лица своего семилетнего сына, теперь уже второклассника Максима Эрнея. Кроме того, он говорит, что русские - самая угнетаемая нация в Европе из-за постоянной политической травли и пропаганды по ТВ.



Первое сентября его сын Макс наконец пошел в нормальную русскую школу, и Николай и его сын счастливы.



"Я срочно увез Макса из Германии в Россию еще до начала этого учебного года, — объясняет отец. — В местной школе его избивали и душили, втыкали карандаш в горло, мы не могли его защитить. Потому что это делали беженцы. Такое происходит повсеместно, и если потерпевшие начинают жаловаться, во всем сразу же обвиняют родителей, которых могут посадить в тюрьму, оштрафовать, а детей отнять…"

При этом проограммист Николай Эрней, по его словам, входит в 1% наиболее обеспеченных представителей среднего класса в Германии. «Я зарабатываю столько, сколько один из сотен тысяч коренных немцев».

Он покинул Россию в поисках лучшей доли. Можно сказать, эта европейская мечта воплотилась в реальность. Ежедневно на почту Николая прилетают десятки предложений о работе со всего мира. Теперь он опасается другого — что однажды его маленький сын может не вернуться из школы. «Тогда мне скажут: «Эй, парень, ты же сам выбрал эту страну для достойной жизни». Но когда три года назад мы переезжали сюда, такого беспредела с беженцами не было. Мне кажется, что немцы теперь и сами не знают, как же остановить все то, что сейчас происходит».

"Я уезжал в 2016 году как потомок немецкого народа: у меня мама немка, бабушка немка. В 90-е годы таких, как мы, были миллионы, сейчас осталась капля в море. Мы сразу получили гражданство, оплаченные языковые курсы, все льготы.

Сперва нас поселили в гостиницу, где проживали три семьи беженцев. Там я впервые столкнулся с этой проблемой… Наши дети играли в машинки и с плюшевыми мишками, а их дети, видевшие в своей жизни только войну и смерть, могли лишь драться и нападать. Кто-то из немцев наивно решил, что представители титульной нации смогут объяснить пришельцам, как это — жить по закону, по европейским традициям, и они со временем станут такими же, как и мы. Будут работать, платить налоги… Да они прекрасно и сейчас понимают, что такое хорошо и что такое плохо. Им просто совершенно не нужно поступать так, как хочет от них общество.

Скажем, сын наших соседей пошел и украл велосипед. Разве он не знал, что так делать нельзя? Да ему на его далекой родине просто отрубят руку за то, что он натворил! А здесь, в Германии, можно все. Потому что наказание несоразмерно преступлению. Если у них на Ближнем Востоке тюрьма — настоящий ад, откуда не выйдешь живым, то немецкие места лишения свободы — как пятизвездочные отели: с трехразовым питанием, телевизором, чистым бельем, спортивными тренажерами… Нельзя наказать и перевоспитать преступника, помещая его в подобные условия".

"Властям выгодно так поступать. Это приносит деньги всем. В Германии, с тех пор как сюда стали прибывать беженцы, в три раза выросла стоимость номера в отелях. Какой смысл сдавать комнату немцу за 30 евро, если государство финансирует и можно сдавать ее приезжему за 100? Сколько от этой суммы идет в карман чиновнику, выбирающему, в какую гостиницу завозить новую партию?

Помимо коррупции, сопровождающей программы по ассимиляции, на которые государство выделяет огромное количество средств, с появлением так называемых «сирийцев» коренных граждан прижали к ногтю. Помните, сразу после смерти Сталина была объявлена амнистия и на свободу выпустили тысячи уголовников? Перед лицом реальной опасности все другие вопросы обычно уходят на задний план. Никому не нужны свобода слова, честные выборы, рост благосостояния. Потому что, когда улицы заполоняют убийцы и насильники, главным становится: купить железную дверь и провожать детей в школу.

Несколько лет назад у нас в Германии произошел пенсионный скандал: выяснилось, что пенсионный фонд опустел, поэтому немцы, которые выходят на заслуженный отдых сегодня, даже если когда-то они зарабатывали так же хорошо, как я, могут рассчитывать лишь на такую пенсию, что и голодранцы, всю жизнь сидевшие на пособии. Недовольство реформой среди населения было огромным, но вскоре в страну запустили… беженцев — и все сразу об этом забыли: сработал инстинкт самосохранения, люди кинулись закупать железные двери".

"Только тем, что деньги, которые разворовывают наши, немецкие коррупционеры, работают у нас же, в ЕС, а ваши, российские взяточники отправляют их за границу — то есть тоже к нам. Германия действительно центр Европы сегодня. Экономический, политический, финансовый. И при этом несчастная страна, повесившая себе на шею непосильный крест".

"Пресловутый «орднунг» — это фантазии русских о порядке здесь. Когда ты турист — ты наблюдаешь одну благостную картину, но если постоянно тут находишься, то видишь совсем другое.

Мы жили в Кельне, моя фирма располагалась в Мюнхене. Из поездов, на которых я ездил на работу, ни один не пришел вовремя, нормальное опоздание — на час, на два… Разве в России такое возможно? Как-то возникла ситуация, когда выпало три миллиметра снега, — так железная дорога вообще перестала функционировать. В Германии поезда обычно забиты битком, потому что билеты продаются не по числу мест, а в зависимости от расстояния, от точки А до точки Б. При желании можно даже добираться до конечного пункта с пересадками не за один день. Но если вы сели в переполненный поезд, то контролеры даже при наличии билета могут указать вам на дверь, если число пассажиров будет превышать количество плацкарты.

У меня была бонусная «черная карта», и я имел право проезда на любых поездах и в любых направлениях, и все-таки при перегруженности вагонов меня запросто могли выкинуть вон. Для того чтобы этого не произошло, я уходил в вагон-ресторан и там трясся, пережидая опасность. Но бог с ним — в конце концов, это все мелкие неприятности по сравнению с остальным…"

Эрней рассказывает, что немцы и европейцы совсем сошли с ума: "В России Макса учили говорить правду, открыто проявлять свои эмоции. Если не хочешь с кем-то играть, то не играй, это твое право. В Германии детей наказывают за то, что они не хотят общаться с беженцами. Это обязательно. У малыша могут быть свои предпочтения и интересы, но его волю безжалостно ломают. При том что жаловаться на происходящее родителям нельзя — только представителям государства. Вообще мама с папой вторичны по отношению к власти. Однажды сын пришел из учебного заведения весь в слезах: «Папа, разве я злой?!» Оказывается, педагог поведала им о том, как однажды злые русские убили много добрых немцев. Вот так здесь рассказывают про Вторую мировую войну, хотя на государственном уровне вам, разумеется, скажут про чувство вины, которое испытывают немцы вот уже 80 лет. Но это все ложь, прививаемая с детства, выгодная многим. Кстати, в нашем классе Максим был единственный русский немец".

"Мой первый работодатель недоплачивал мне денег. Тогда я сфотографировал Макса, который сидит за столом, рядом с ним стоял стакан воды и лежала корочка хлеба, и отправил этот снимок в немецкие СМИ. Конечно, его не напечатали, зато почти сразу же ко мне пожаловали представители Югендамт (немецкий аналог службы опеки с расширенными полицейскими полномочиями), чтобы проверить, правда ли, что мой сын голодает. Проблема была разрешена".

"А вскоре в школе, где учился Максим, начался такой беспредел, что все, что было до этого, показалось мелкими трудностями… В конце марта Макс категорически заявил, что больше не будет ходить на уроки. Мы с женой увидели у него пятна от синяков на шее — как будто бы его кто-то душил. Едем в трамвае, и вдруг Максим, изменившись в лице, жестами показывает, как перерезает мне горло: «Du bist tot, papa» («Ты будешь мертв, папа») — так говорит мне мой маленький сын…

Естественно, я был в ужасе. Выяснилось, что у них в классе появился новенький мальчик, который запугал всех соучеников. Он бил детей, душил их, на него не находилось управы, потому что учителя его тоже боялись — ведь он был беженец, а таких запрещено ставить на место".

"Через несколько дней Хамза — так зовут этого ребенка-беженца — попытался воткнуть сыну карандаш в шею, мог попасть в глаз. Он посчитал Максима виноватым в своих несчастьях. «Уходи отсюда, белый мальчик! Это моя школа», — так, по словам Максима, он ему сказал. При том что компенсация за выбитый в школе глаз, если не дай бог что-то случится, — разовая выплата 500–700 евро, то есть зрение ребенка оценивается дешевле смартфона…"

Сейчас Николай подал в суд на администрацию города Кельна — с их стороны ему уже пришел штраф в 1000 евро. Но этого мало. Это не просто гипотетические угрозы, говорит он, единственным спасением для семьи стало возвращение в Россию. "Но это не решение проблемы, - говорит он. - Так как в похожем положении, смею вас уверить, находится множество других русскоязычных детей, проживающих там. И за всех них мы будем бороться дальше. Возвращаться надо всем".