"Я стоял в цепочке по продаже в Австралию двигателя стратегического бомбардировщика"

На рубеже 1980-х и 1990-х я, как и многие студенты, пытался торговать. Нет, в Турцию я сам не ездил, но помогал организовывать сбыт пакистанцу, соседу по общежитию, который привозил отличные рыжые кожаные куртки.

Другой мой товарищ возил из Чистополя офицерские часы-«командиры», моя съемная квартира в Измайлове была как перевалочная база. Сначала на балконе селились сумки с «танчиками» и «парашютами», потом все это вечером скидывалось перекупщику на Старом Арбате в глухом подъезде, в котором не горела ни одна лампочка. «Командиры» отлично шли среди иностранцев, наравне с шапками-ушанками с красной звездой и матрешками с лицом Горбачева. Потом ко мне на балкон возвращались сумки, набитые деньгами, и начинался пир, невиданный для студента со стипендией в 40 рублей.

Однажды я стоял в цепочке по продаже в Австралию авиационного двигателя стратегического бомбардировщика Ту-160. Тогда по программе разоружения, мира и жевачки в моем родном Энгельсе Саратовской области, где базировалась (и до сих пор базируется) 22-я гвардейская тяжёлая бомбардировочная авиационная Донбасская Краснознамённая дивизия, пилили на части совершенно новые боевые самолеты. Что значит «стоять в цепочке»?

Это когда бизнесмен из Австралии хочет купить двигатель, оставшийся целым после распила самолета, находит какого-нибудь русского эмигранта, тот звонит какому-нибудь своему товарищу в Москву, и так – дальше, пока не найдется нужный человек, имеющий связи или в министерстве обороны, или на военной базе. Иногда такие цепочки достигали двухсот человек и, в случае успеха, каждый получал свой маленький процент от сделки.

Вот и мне однажды позвонил знакомый журналист: «Ты же из Энгельса? Нужен авиационный двигатель. Найди человека». Тогда я не знал, что Ту-160 пилили не в Энгельсе, а на военной базе в украинских Прилуках, и нужного человека найти не смог. Кстати, часть самолетов в Прилуках нашим военным удалось спасти и (как я понимаю, за немалую взятку) перебросить в Энгельс. Это те самые «Белые лебеди», которые были задействованы во время операции в Сирии.

Еще я пытался торговать (спекулировать) книгами. В издательстве саратовского университета впервые в СССР вышла «Машенька» Набокова. Я привез в общагу несколько коробок, повесил на доске объявлений бумажку, что в комнате 719 торгуют «Машенькой», и быстро все распродал. Помню студента-первокурсника, белокурого и кудрявого, как поэт, который с презрением протянул мне несколько рублей в обмен на Набокова. Ничего, подумал я, скоро и ты устанешь жрать помои в столовых МГУ и ИСАА, и будешь думать не только о Набокове (Набокова я очень любил), но и о том, где бы раздобыть денег на нормальную еду.

Когда издатель книги «Русская пятерка» (это про русскую пятерку «Детройта» Фетисов – Константинов, Козлов – Ларионов – Федоров) прислал мне русский перевод, я понял, что занимался в 1990-е не тем. Совсем не тем. Пока я чем-то торговал, что-то писал и где-то публиковался, спортивный журналист газеты «Правда» Валерий Матвеев (вы же помните такого журналиста? Я – нет) был нанят «Детройтом», что вывезти из СССР молодых советских хоккеистов.

Владимиру Константинову Матвеев за взятки оформил онкологический диагноз, комиссовал его из армии и отправил играть за «Ред Уингз». В шестой главе «Русской пятерки» – история про то, как вывозили из ЦСКА Вячеслава Козлова. Левые агенты, личный самолет Майка Илича, лимузины, взятки, снова взятки, суды с ЦСКА – это настоящий детектив не только про хоккей, про все наши 1990-е. Автор книги – бывший американский разведчик, служивший потом хоккейным обозревателем в одной из газет Детройта. А где сейчас Валерий Матвеев, я и не знаю. (с)