Марш матерей в защиту политических узников – святое дело или провокация?

15 августа в Москве должен пройти «Марш матерей» – с требованием освободить из-под стражи Анну Павликову, Марию Дубовик и других обвиняемых по делу организации «Новое величие».

Дело это – весьма темное. Его фигурантам вменили одиозную ст. 282 УК «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», которая в последнее время заслужила самую дурную славу из-за ее крайней размытости.

Нет спора, метко брошенное в раздразненный массовый улей слово может сработать как фитиль для взрыва. Но как отделить это взрывное слово от простой кухонной брани с точно той же лексикой, в которой формально присутствуют все признаки этой ст. 282?

Совершенствовать экспертизу? Но в нынешней действительности, где все продается и покупается, а общий профессионализм срывается к нулю – это не выход. За три копейки любое слово можно повернуть семо и овамо – и пришить к делу. А наказание по этой «словесной» статье – аж до 6 лет!

Есть выход в иной плоскости: обязать правительство не доводить народ до взрывных состояний, а ту статью просто отменить. То есть если в стране сравнительные тишь да гладь, никто не отменяет пенсии и не провоцирует митинги протеста – хоть раскукарекайся на кухне или на площади! В ответ тебе разве покрутят пальцем у виска.

Но наша власть решила искать виновных в социальном напряжении не в заслуженном правительстве Медведева, а в не имеющем никаких заслуг перед страной народе. Отсюда и посыпались как из рога изобилия эти «словесные дела».

Члены группы «Новое величие» были арестованы в Москве еще в середине марта. Вменили им листовки «Забастовки избирателей», какие-то выборные мандаты от Ксении Собчак, «политическую программу» и прочие, словами Гамлета, «слова, слова, слова…»

В эти «слова» входили «трибунал над членами правящей верхушки» и «отмена репрессивных законов и Конституции». Среди участников группы были безработные, инженеры и студенты, резко недовольные действующей властью. Еще они якобы ездили за город тренироваться в метании бутылок с зажигательной смесью…

Еще из материалов дела, разглашенных адвокатами, всплыло, что в «Новом величии» был по крайней мере один внедренный полицейский – Максим Расторгуев. Он якобы и сплотил эту группу – и предоставил следствию все материалы для задержания ее участников.

Бросаться тут словами «провокатор» и «стукач» я бы не стал. Это нормальная оперативная практика внедрения – у нас есть даже закон об оперативно-розыскной деятельности, допускающим ряд особых действий для борьбы с преступностью. Так что к оперативнику Расторгуеву, получившему оперативное задание, у меня претензий нет.

Вопрос в другом – является ли преступлением острая реакция молодежи на осужденные всем обществом действия власти? Или сами эти осужденные всем обществом действия власти являются преступлением?

И этот вопрос, естественно, выходит далеко за рамки данного дела.

Теперь к вопросу о той акции в защиту юных обвиняемых, которым сейчас по 18 лет, с которой я и начал.

Ее организаторша литературный критик Анна Наринская сразу предупредила, что акция не согласована с московскими властями. И тут мнения самой протестной части нашего общества разделились.

Максим Пашков, адвокат юной Марии Дубовик, обратился к единомышленникам:

«Уважаемые организаторы Марша матерей! Огромное спасибо за поддержку девочек из «Нового Величия». Тем не менее я бы попросил не проводить акцию в заявленном формате. Любое, даже мелкое нарушение закона со стороны симпатизантов моей доверительницы может навредить ей. Убедительно прошу: отмените запланированную на 15 августа акцию…»

Известная оппозиционная журналистка Анастасия Миронова написала прямо обратное:

«В России многие сидят, потому что поверили уговорам не поднимать шумиху в обмен на тихое освобождение… В группе Марша матерей на этот миф и нажимают. Байка про «не шуметь, чтобы не навредить» очень живуча в народе, на зонах сидит много её жертв.

Запомните: если с вашим ребёнком случится такая беда, помочь ему может только публичность. Вам может казаться, что тактика публичного сопротивления не работает: вон мол сколькие сопротивлялись и все равно сели. Да, сели, но ненадолго. Или вовсе не сели. Зато вы не знаете о тысячах уголовных дел за политику, где согласившихся молчать в обмен на снисхождение суда и следствия закатывали на максимальные сроки.

Адвоката, который просит не выходить, нужно менять. Марш матерей – страшная для власти акция…»

Что я бы тут сказал. Мне очень горько, что протест против текущей власти, оборзевшей совершенно, как видно из ее невпихуемой пенсионной реформы, которую она все же пытается впихнуть – ушел в бузу глупых юнцов.

Душой я, безусловно, с ними – в какие бы протестные дебри они ни впадали. Юность – это святое право на ошибку. В споре «власти роковой» и заблуждавшихся тысячу раз декабристов я на стороне декабристов, ибо за ними было едва брезжащее будущее.

О так называемой либеральной оппозиции, которая как в хлеб вцепилась в это «дело детей», мне нечего сказать. Ну должна же она во что-то вцепляться и за счет раздувания каких-то углей протеста жить – это ее, словами Чехова, «овес и сено».

Власть, отправившая деток в клетку за какие-то их вольности, пусть даже самые крамольные – мне несимпатична категорически. Я сам по молодости, при еще советской власти, выделывал черти что, в том числе в составе группы лиц – и меня за это просто отчитывали на комсомольском собрании.

По МГУ, где я учился, ходили мои антисоветские частушки: «Наш филфак, как все бордели, начинается с панели…» Свои сексоты клали их на стол декану – но он бы раньше сдох, чем передал это в КГБ! Да и там ни у кого не поднялась бы рука против дурного парня, не замешенного ни в фарцовке, ни в получении валюты от агентов ЦРУ…

Самое же печальное во всей этой истории – маргинализация текущего протеста. Основной народ, улегшийся на какую-то мнимую подушку безопасности, лживо обещанную ему властью, ржет над вздорными детишками и их дурными порой выходками. Но сам выйти «на Сенатскую площадь» – силы духа не имеет.

Значит, будет в итоге порот на Сенной, где встарь практиковали показательные порки над втоптанным в грязь простонародьем.