Белгородская ИК-4, где отбывает срок актёр Михаил Ефремов, превратилась в настоящий улей, гудящий от напряжения. Всё началось с одного звонка — весёлого, как он сам его назвал, — который Ефремов сделал другу, обещая устроить «чудовищную движуху» после выхода на свободу. Но вместо свободы актёр получил шмон, который перевернул вверх дном всю колонию. Телеграм-канал SHOT первым сообщил о разговоре, и теперь в ИК-4 пыль стоит столбом: начальство роет носом землю, чтобы понять, как зэк вообще ухитрился позвонить. История, начавшаяся с шутки, обернулась для Ефремова суровыми буднями за решёткой, а его мечты об УДО повисли на волоске.
Звонок, взорвавший тишину: как Ефремов попал под раздачу
Всё закрутилось утром 16 марта 2025 года, когда SHOT опубликовал новость о телефонном разговоре Ефремова. Актёр, отбывающий пятилетний срок за смертельное ДТП, поздравлял друга с днём рождения и, заодно, бодро пообещал: «Выйду — закатим такую движуху, что вся Белгородская область вздрогнет!» Он даже намекнул, что скоро может оказаться на свободе — мол, 24 марта суд рассмотрит его ходатайство об УДО. Но вместо оваций этот звонок вызвал бурю в стенах ИК-4.
По данным SHOT, в колонии тут же началась паника. Начальство, как стая встревоженных волков, бросилось выяснять, откуда у Ефремова взялся телефон. Ведь по строгим правилам зэкам запрещено иметь такие игрушки — связь с внешним миром идёт только через официальные каналы. А тут — живой голос актёра, да ещё с такими громкими обещаниями! «Вся колония поднята на уши», — сообщали источники, и это было только начало.
Шмон как стихийное бедствие: бараки под ударом
К полудню 16 марта в ИК-4 началась настоящая операция. Сотрудники в чёрной форме с дубинками и фонарями ворвались в бараки, как ураган в тихую деревню. Шмон — это не просто проверка, а целое шоу с элементами хаоса. Заключённые, ещё толком не проснувшиеся, стояли вдоль стен, пока надзиратели переворачивали их скромный скарб. Матрасы летели на пол, словно осенние листья, одеяла сбрасывались в кучи, а жестяные кружки с грохотом катились по бетонному полу.
Особое внимание уделяли бараку Ефремова. Его койка — простая железная кровать с тонким матрасом и серым одеялом — была разобрана до винтика. Надзиратель, здоровый парень с красным лицом, рвал наволочку, будто искал там золото. Личные вещи актёра — стопка книг, пара писем от родных и замызганная фотография семьи — оказались разбросаны по полу, как после налёта. Другой сотрудник, щуплый, с острым взглядом, вытряхивал его тумбочку: старый блокнот, огрызок карандаша и пачка чая разлетелись в разные стороны. «Где телефон, Ефремов?» — рявкнул он, но актёр лишь пожал плечами, сохраняя каменное лицо.
Камеры под микроскопом: ищут иголку в стоге сена
Пока одни шарили по баракам, другие взялись за камеры. В тесных комнатушках, где зэки сидят за мелкие нарушения, начался свой кошмар. Надзиратели выдергивали из-под нар самодельные табуретки, сдирали со стен выцветшие вырезки из газет, проверяли каждый шов на робах. Один из них, с густыми усами, даже заглянул в вентиляционную решётку, светя туда фонариком, будто ждал, что оттуда выскочит мобильник.
В общей зоне, где зэки обычно смотрят телевизор, тоже было жарко. Старый «Рубин» на тумбе отключили от сети, а саму тумбу разобрали на части — вдруг Ефремов спрятал телефон в её недрах? Полы в коридорах вскрывали отвёртками, а мусорные баки переворачивали с такой яростью, что вонь от вчерашних объедков заполнила всё вокруг. «Ищут, как будто он шпион, а не актёр», — шептались между собой заключённые, пока их самих гоняли из угла в угол.
Ефремов под давлением: веселье сменилось тревогой
Сам Михаил Ефремов, ещё недавно бодрый и остроумный, теперь выглядел как человек, попавший под каток. Его, 61-летнего мужчину с седыми волосами и усталыми глазами, увели на допрос прямо посреди шмона. В кабинете начальника колонии, пропахшем табаком и дешёвым кофе, актёра усадили на жёсткий стул. Напротив сидел подполковник в форме, с суровым лицом и красной папкой в руках. «Откуда телефон взял? Кто дал?» — вопросы сыпались, как горох из мешка, но Ефремов молчал, лишь изредка бросая: «Не знаю, о чём вы».
По слухам, его обыскали с ног до головы: заставили снять робу, проверили карманы, даже заглянули в ботинки, где нашли только стёртую стельку. Телефона не было, но это не остановило начальство. Ефремова вернули в барак, где он молча смотрел, как его вещи превращаются в кучу мусора. Весёлый настрой, которым он хвастался в звонке, улетучился, как дым на ветру. Теперь актёр, кажется, понял: его слова могут стоить ему долгожданной свободы.
УДО под угрозой: суд 24 марта в тумане
Пока колония гудела от проверок, в воздухе повисла главная интрига: что будет с ходатайством Ефремова об УДО? Заседание суда в Алексеевке, назначенное на 24 марта, теперь под большим вопросом. Источники SHOT сообщили, что из-за скандала с телефоном рассмотрение могут либо отменить, либо отложить на несколько месяцев. «Нарушение режима — это серьёзный повод», — шептались в кулуарах колонии, пока надзиратели продолжали рыскать по углам.
Ефремов, ещё недавно мечтавший о «чудовищной движухе» на воле, теперь оказался в эпицентре другой движухи — суровой и беспощадной. Его здоровье, и без того подорванное — недавно актёра лечили от двух прободных язв желудка, — тоже не внушает оптимизма. После десяти дней на больничной диете он вернулся в колонию ослабевшим, а теперь этот шмон добавил ему новых седых волос.
Хаос в ИК-4: день, который не забудут
К вечеру 16 марта шмон в ИК-4 начал стихать, но следы его остались повсюду. В бараках царил беспорядок: перевёрнутые кровати, разорванные подушки, разбросанные письма и фотографии. Заключённые, вымотанные до предела, молча собирали свои вещи, пока надзиратели, усталые и злые, допивали остывший чай в дежурке. Телефон так и не нашли, но это не успокоило начальство — поиски обещали продолжить с новыми силами.
Ефремов, сидя на своей койке, смотрел в маленькое зарешечённое окно, где виднелся кусок серого неба. Его обещание «чудовищной движухи» обернулось против него самого, как бумеранг. Теперь актёр, привыкший к овациям и свету софитов, оказался в центре совсем другого спектакля — где главные роли играют дубинки, фонарики и суровые голоса надзирателей. А впереди — неизвестность, которая, как тень, нависла над его судьбой.
Свежие комментарии