О первом – официально, по данным Роспотребнадзора – заболевшем коронавирусом гражданине России стало известно 1 марта. Им оказался сотрудник Российского футбольного союза.

Молодой человек вернулся из поездки в Италию 23 февраля, через несколько дней почувствовал недомогание, обратился в поликлинику, а дальше – по уже привычному сегодня распорядку: сделали тест (тогда ещё приходилось ждать подтверждения в центре вирусологии "Вектор" в Новосибирске), всё подтвердилось, и, собственно, эту дату, 1 марта, и принято сегодня считать отправной точкой появления коронавируса в нашей стране.

"Ничего страшного, от обычного гриппа умирает гораздо больше"

Хотя, собственно, первые заразившиеся прибыли ещё 23 февраля – из восьми наших соотечественников, отдыхавших на круизном лайнере Diamond Princess, которых эвакуировали спецбортом из Токио и поместили в инфекционную больницу в Казани, у троих был выявлен коронавирус.

Но это были как бы "зарубежные" случаи, которые диагностировали там, за пределами России. А вот привезённый из Милана сотрудником РФС стал уже "своим", впервые выявленным именно у нас.

 

Впрочем, к тому времени специалисты уже понимали, что появившийся в китайском Ухане коронавирус – не просто страшилка, а нечто более серьёзное.

К тому времени в стране был создан Национальный оперативный штаб по борьбе с инфекцией, закрыты границы с КНР, разработана система ПЦР-тестирования. А ещё прилетела первая ласточка, намекнувшая на предстоящие ограничения: был отменён традиционный экономический форум в Сочи, намечавшийся на середину февраля. Но всё только начиналось, хотя в то, что совсем скоро начнётся кошмар, который стали именовать пандемией, верилось мало.

 

К этому времени в мире насчитывалось порядка 90 тысяч заразившихся, из которых умерли три тысячи. "Ничего страшного. От обычного гриппа гораздо больше умирает людей по всему миру. И от других инфекций. Переживём", - говорили, хоть и с опаской, медики.

"Соцсоревнование" регионов: кто жёстче ограничит население

Тем не менее, как только стало понятно, что вирус этот к нам уже "пришёл" – к середине марта насчитывалось пусть и всего полтора десятка, но заразившихся именно им, а про него никто особо-то ничего и не знал (кроме того, что он появился в Ухане и что его принесли то ли пауки, то ли летучие мыши), начались ограничения.

Сначала ужесточили санитарный контроль в аэропортах, принимавших рейсы из Италии, Ирана и Южной Кореи, где ковид бушевал уже вовсю, и сюжеты по ТВ уже начали пугать зрителей воем скорых и кадрами с трупами и врачами в спецкостюмах. Потом постепенно стали вводить ограничения на авиасообщение с Евросоюзом, оставив в списке "разрешённых" городов крупнейшие мегаполисы – Берлин, Мадрид, Барселону, Париж, Рим, а также Мюнхен и Франкфурт-на-Майне.

И понеслось.

Ограничили доступ посетителей в музеи, театры, кинотеатры, выставочные и концертные комплексы, цирки и прочие учреждения культуры, сократили спортивные мероприятия.

К концу марта полностью закрыли границы.

И тогда же состоялось первое обращение президента Владимира Путина к гражданам: он объявил о введении нерабочих дней.

К 9 апреля количество инфицированных в России преодолело 10-тысячный рубеж. Основным источником распространения заразы стали те, кто возвращался постепенно из-за рубежа.

Пришла пора самоизоляции.

 

А регионы тем временем принялись играть в "соцсоревнование" – кто жёстче закрутит гайки: как раз примерно в это время министр здравоохранения России Михаил Мурашко объявил, что население России "не в полной мере осознало ситуацию и необходимость соблюдать меры противодействия эпидемии". В итоге одни губернаторы стали закрывать сообщение с соседними территориями, другие и вовсе отгородились блокпостами. Повсеместно появились спецпропуска для тех, кому разрешили работать.

Тех, кто выходил без бумажки, штрафовали нещадно – выписывали протоколы по "административке" на 30 тысяч рублей. Только после того как Верховный суд вынужден был дать разъяснения, что верхняя планка относится лишь к злостным (если сбежал из карантина, например), постепенно перестали лютовать, но это случилось уже значительно позже.

К середине апреля ковид был зафиксирован уже во всех регионах страны, а глава Роспотребнадзора сообщила, что очагами более половины всех массовых вспышек коронавирусной инфекции стали медучреждения.

К завершению второго месяца весны 2020-го инфицированных в России было уже более ста тысяч. Одновременно везде исчезли маски: в аптеках их было просто не купить. А те, что появлялись вдруг, которые раньше продавали по 5 рублей, стали стоить в десять раз дороже.

Нет средств защиты? Шейте сами

Практически все медики из разных городов страны, которых Царьград попросил вспомнить, как развивались события с распространением ковида, признают: изначально не было никакого понимания, почему и отчего такой ажиотаж с этой "короной", ведь есть, действительно, болезни куда более контагиозные (то есть имеющие более высокую скорость распространения) и обладающие большей опасностью.

Появилось понятие "красная зона". А ещё сообщения о гибели медиков, которые в них работали.

Тех спецкостюмов "космонавтов" или "бойцов химзащиты", которые показывали по ТВ из столичных клиник, на периферии тогда не было вовсе. И медики ходили к заразившимся в масках и халатах – вроде как одноразовых, но обычно их использовали и три, и четыре раза, просто выстирывая.

 

Так, например, не стало 66-летнего рентгенолога Владимира Фиошина из Ульяновской области, который работал в Карсунской районной больнице: он до последнего "читал" снимки пациентов, пока не свалился – тест-то он сдавал, но тот показал отрицательный результат на ковид, и врач не счёл возможным бросать свой пост, поскольку заменить его было некем.

И с его коллегой из Лабинской ЦРБ Краснодарского края Алексеем Васильченко была похожая история – трагичная и печальная. Тогда в их больницу стало поступать много пациентов с пневмонией, но с симптомами, похожими на коронавирус. И у персонала "районки" тоже не имелось нормальных средств индивидуальной защиты ("сизы"). Васильченко заразился и скончался.

А чиновники ещё удивлялись – мол, почему бы вам самим, врачи-лентяи, не обеспечить себя необходимым.

Замглавы кубанского Минздрава Валентина Игнатенко (она и сейчас, к слову, занимает этот пост) даже отчитала врачей той самой Лабинской ЦРБ, пожаловавшихся ей на совещании на отсутствие "сизов": "В чём сложность сшить бахилы? Две тряпочки из любой ткани соединить! Посадите двух-трёх санитарок, пусть прострочат вам. Народ сейчас дома сидит, делать нечего, почему вы ждёте манны небесной? Кто вам их привезёт? Вам не стыдно, что вам стоматология вчера восемь костюмов привезла? Стоматология нашила себе, а Лабинская ЦРБ не нашила!"

Страха не чувствовали. Было непонимание происходящего

Сейчас эта волна благодарности врачам, которая поднялась минувшей весной по всей стране, как-то незаметно сошла на нет.

Как забылись и скандалы с невыплатами назначенных Путиным "коронавирусных" надбавок: бюрократы совершенно своеобразно начисляли деньги, поставив медиков на "почасовую оплату". И снова только после вмешательства главы государства удалось более-менее навести порядок.

 

Но было очень сложно, признают сами врачи – прежде всего психологически.

– Нет, страха, пожалуй, не было вообще, потому что надо было идти и выполнять свой долг. А вот растерянность некая поначалу была, – признаёт врач из 20-й горбольницы Ростова-на-Дону Андрей Шуликов, практически с самого начала эпидемии работавший в "красной зоне". – Потому что встречаешься с патологией, которой не знаешь, и руководствуешься только имеющимися схемами.

Вообще-то он детский хирург. Но когда в Ростове, как и по всей России, возросло число заболевших ковидом медиков и, соответственно, возник дефицит специалистов, сменил профиль.

Затем начинаешь более чётко понимать, что же происходит с твоими пациентами. И вот тогда наступает некое спокойствие и уверенность в своих силах, приходит ощущение, что ты можешь управлять этим процессом. Самое сложное, с чем пришлось столкнуться, работая в "красной зоне", – это отсутствие "живого" контакта с больными. Его не хватает катастрофически. Пациенты видят лишь наши глаза сквозь защитные маски,

– продолжил доктор.

Врач из Сибири, Максим К., в свою очередь, обратил внимание, что больше всего заставляло нервничать отсутствие единой схемы лечения, утверждённой главными экспертами. И врачи буквально метались, вычитывая то об одном, то о другом подходе и у отечественных коллег из других медучреждений (научного типа), и у зарубежных – переводили, анализировали. Изобретали велосипед.

– В первые недели ощущения самой опасности не возникало. Скорее – да, наверное, недоумение: с чего такой переполох? – вспоминает Максим. – Но потом началось: то неожиданно умирает пациент, у которого по всем симптомам обычная пневмония, а у него резко скачет температура. То резко проявляются сопутствующие заболевания, опять же не типичным образом, характерным для других ОРВИ. А затем, поскольку статистика велась конкретно по ковидным летальным исходам – больше, чем по всем прочим, появился эдакий мандраж. Почему умирают? Отчего? Вот же – на искусственную вентиляцию направили, кажется, появилось улучшение, но нет.

Сейчас и заболеваемость выше, и смертность. А запретов меньше. В чём подвох?

В мае впервые появился свет в конце коронавирусного тоннеля: впервые число выздоровевших за сутки превысило количество заболевших за те же отчётные 24 часа.

Ограничения начали постепенно снимать.

В августе Россия зарегистрировала первую в мире вакцину от коронавируса, что, впрочем, вызвало новый шквал давления на нас – теперь уже за влияние на рынке вакцинации.

Дело в другом.

Тогда, прошлой весной, когда пиковым по суточной заболеваемости стало 11 мая – 11,6 тысячи заразившихся за день, а смертность не превышала двухсот человек в сутки (безусловно, много, никто не спорит! За каждым летальным исходом – личная трагедия), но всё остальное время показатели были ниже, вводили все эти жёсткие ограничительные меры, драконовские условия по передвижениям на улице, люди были лишены привычного образа жизни, бизнесы рушились, экономика терпела колоссальные убытки.

Но наступило лето, потом осень, и ковид после некоторого спада снова двинулся на взлёт – и он всё набирал обороты, хоть и ограничивали работу кафе и ресторанов, вводили дистанционное обучение для школьников.

Но – рост до почти 30 тысяч новых заразившихся и 635 смертей в сутки (пик пришёлся на 24 декабря).

Зато уже никаких больше локдаунов. Напротив, постепенно смягчение. В городах сворачивают ковид-стационары, продолжают снимать ограничительные меры.

С чем это связано? Вопрос. И очень большой.

Да, бесспорно, есть теперь и лекарства, и вакцины (целых три), и понимание, что за зверь это такой – "уханьская зараза".

Однако же сейчас, к неприятной годовщине ковида в России, мы только-только приблизились по приросту заболеваемости (более 11 тысяч в сутки) к тем показателям, которые были весной. А по уровню летальности (более четырёхсот за 24 часа) так и вовсе не приблизились к тем, почти годовой давности, данным. Но психологически люди настроены уже совсем по-иному.

И что дальше. Наблюдаем дальше. И живём.