Тысяча и один угон самолета

В.Ч:

Расскажите, зачем вам нужно сидеть в шведских тюрьмах?

Т.М :

Давайте я с самого начала всю историю расскажу. В 1993 году мне было 27 лет. Я жил в Баку, работал музыкантом в ресторанах, зарабатывал за пару вечеров столько, сколько рабочий на заводе за месяц, и все было хорошо. Молодая красивая жена, дочь у нас родилась. Я бы по сей день там жил – построил бы дом, купил "мерседес". Но началась карабахская война, и стало нехорошо.

Всеобщая мобилизация: мне, как и всем, пришла повестка. Но для меня это была гражданская война. Сам я не азербайджанец, а лакец. Это один из дагестанских народов. Лакцев всего 90 тысяч. Я никогда не жил среди них. И если я сейчас приеду в Дагестан, они будут звать меня парниковым, то есть ненастоящим.

Я вырос в интернациональном дворе интернационального города Баку. У меня были друзья-армяне. Я не хотел воевать в Карабахе. А в этот самый момент Ельцин заявил, что готов дать российское гражданство всем русскоязычным из бывших советских республик – только пусть напишут заявления. Я как раз из таких. Я не знал никакого другого языка, кроме русского.

Наша семья обратилась за гражданством России. Но получила отказ – мол, ждите, пока в Баку российское посольство построят. А в милиции мне сказали: «Не пойдешь воевать – отправим в тюрьму. Но не за дезертирство. Мы выберем любое уголовное дело – например, изнасилование – и впишем тебя в него обвиняемым». Я ответил: «Хорошо. Я готов откупиться». Так многие поступали. Мне дали пару недель собрать деньги.

И тогда я решил попросить убежища на Западе. Но проблема была туда добраться. Это сегодня сложилась целая индустрия доставки беженцев в Европу. А в то время я не знал, что мне делать. Знакомых за границей не было. Зато были знакомые летчики. Один из них помог нам совершить этот угон самолета.

В.Ч:

То есть это был псевдоугон?

Т.М:

Конечно. Мой сокурсник по МГУ жил в Ханты-Мансийске. Я какое-то время работал на него – ездил челночником в Турцию. Много раз летал через Тюмень и познакомился с этим пилотом из Петербурга. Он даже потом находился под следствием за то, что сажал безбилетных пассажиров за деньги.

На том самом рейсе с нами было 11 таких зайцев. Благодаря моему угону многое вскрылось. Но я этого пилота не сдал. Кстати, мою сумку с гранатами за 30 тысяч неденоминированных рублей (то есть примерно за 5 долларов) к самолету пронес бригадир грузчиков, и она ждала меня возле трапа...

В.Ч:

Вы упомянули, что учились в МГУ.

Т.М:

На матмехе. Но бросил после первого курса.

В.Ч:

Почему?

Т.М:

Я вообще-то в школе был круглым отличником. Серьезно занимался математикой, выигрывал всесоюзные олимпиады. Я могу доказать вам, что любой треугольник является равносторонним, и вы даже не найдете, где я вас обманул. Люблю такие штуки. Но, оказавшись в МГУ, был совсем не в восторге от учебы и от сокурсников. Многие были не от мира сего, какие-то угловатые, плохо одевались.

Мой старший брат Омар – такой же. Он закончил физмат МГУ и уже 25 лет живет в Америке. Уехал в 90-е годы. Преподает физику в университете Канзас-Сити. Имеет три докторские степени. Но он самый бедный профессор в Америке. Потому что, кроме физики, там надо еще знать, как делать деньги. Уметь убедительно выпрашивать гранты на науку у правительства. Брат не умеет. Но ему это и не надо.

Он как знаменитый питерский математик Перельман, который живет в Купчино. Спит только 4 часа в сутки, а 20 работает. У него никогда не было семьи. Его семья – наука. А я не такой. Я не хотел превращаться в «сумасшедшего» Перельмана.

В.Ч:

Но зато брат, в отличие от вас, смог уехать в Америку. Осуществить вашу мечту. Вы ведь тоже изначально стремились именно туда угнать самолет?

Т.М:

Да, я думал после Тюмени сесть на дозаправку в Финляндии, потом в Исландии, а дальше лететь в Нью-Йорк. Но вышло иначе. На дозаправку мы приземлились в Таллине, а конечной точкой маршрута стал Стокгольм.

В.Ч:

Вы сказали, что угон был не вполне настоящим. А граната у вас в руке? Вы ведь все равно рисковали жизнями пассажиров.

Т.М:

Гранаты я взял у младшего брата моего одноклассника, который, как и многие, дезертировал с карабахской войны. Перед угоном я тренировался – подолгу держал гранату с выдернутой чекой, сжимая рычаг запала. Так что пальцы бы не разжал. А что касается пассажиров…

Для некоторых это было как путешествие или приключение. В то время еще не многие советские люди бывали за границей. Я в Таллине согласился выпустить 15 человек – в основном пожилых людей. А когда взлетели, увидел одного из них на борту.

Спросил: «Почему вы не вышли?». Говорит: «Хочу в Европу слетать». В Таллине стюардессы втихаря выпустили еще 15 человек – те повыпрыгивали через багажный отсек. А потом локти кусали, узнав, как остальные проводили время в Стокгольме. Там всех пассажиров поселили в гостинице, покормили, устроили экскурсию по городу.

Некоторые плохо себя вели. В Таллине на борт передали еду, и группа пьяной молодежи попросила: «Эй, террорист, закажи еще и коньяку». Я выгнал их из самолета – они были недостойны лететь дальше, в Швецию.

В.Ч:

Почему вы решили «сойти» в Стокгольме?

Т.М:

Потому что переговорщики в аэропорту говорили, что нам могут предоставить убежище в Швеции. Марина уже была измучена, а у Сабины закончились чистые пеленки, и она стала плакать…

В.Ч:

Как вас приняли шведы?

Т.М:

Сказочно. Камера напоминала комнату в санатории. Давали мороженое, пирожные, фрукты. В тюрьме были большие ванны, бассейн и спортзал. Я мог бесплатно звонить маме в Баку. На мелкие расходы выдавали 10 долларов в неделю. Марине устраивали экскурсии по городу, с коляской выпускали на улицу из тюрьмы. Люди узнавали ее, подходили: «Мы вас вчера по телевизору видели».

Нас завалили письмами и посылками. Одно из них было очень смешное. Какая-то молодая питерская семья написала из сумасшедшего дома в Стокгольме. Им нравилось жить в этой психушке. Там у них родился второй ребенок. Врачи предлагали им выписку, но эти люди уверяли, что они сумасшедшие и им еще надо побыть в психбольнице и подлечиться…

Мой адвокат говорил: «80 процентов, что вас не выдадут в Россию. Газеты пишут про тебя хорошо, пассажиры в интервью отзываются замечательно». Я спрашивал: «Так мне ничего не надо делать?» – «Ничего – сиди, кушай бананы». И вдруг как удар в спину. Адвокат приходит и говорит: «Вас выдворяют. Вы проиграли».

В Швеции существует закон, запрещающий выдавать преступника в другую страну, если есть основания предполагать, что там он получит диспропорционально большее наказание, чем предусмотрено за такое же преступление в Швеции. Например, в Иране сурово наказывают женщину за супружескую измену, а в Швеции нет. Поэтому ее нельзя выдавать в Иран.

Когда Верховный суд Швеции решал нашу судьбу, прокурор заявил: «В отношении Мусаева риска диспропорционального наказания нет». И привел статистику угонов самолетов из СССР в Швецию и Финляндию за 1990 год. По шведским законам угонщикам (если нет отягчающих обстоятельств) дают 4 года, но выходят они условно-досрочно через два. А те, кого экстрадировали в Россию, получали там не больше пяти лет, а выходили через два с половиной. То есть наказания примерно одинаковые. Прокурор, правда, ничего не сказал про условия содержания.

Про то, что любой русский захотел бы в то время 5 лет отсидеть в шведской тюрьме, чем год в российской. (Впрочем, нет, не любой. С деньгами тут лучше: если ты всех купил, то у тебя в камере даже Интернет будет. Но если без денег – там люкс, а в России очень туго. Когда я сидел в Карелии, нам ничего не давали – ни одежду, ни туалетную бумагу, ни еду. Вместо нее – вонючая капуста и каша перловая. А вместо чая мы пили кипяток).

Так или иначе, шведы решили меня экстрадировать. Процедура должна была занять месяца два. И я решил действовать. Попросил адвоката позвать к нам в тюрьму телевидение. Когда приехала съемочная группа, взял в руки Сабину и произнес: «Граждане Швеции, любимые мои, спасибо вам огромное. Сегодня я получил решение суда. Нас экстрадируют. Но не домой в Азербайджан, а в Россию. Там у нас нет родственников. Нас посадят в тюрьму, а нашу дочь заберут в детский дом.

Российские детдома – это школа Оливера Твиста. Поэтому я прошу вас взять на время Сабину в свою семью, а когда мы выйдем на свободу, ее заберем». После телеэфира каждые 5 минут кто-то звонил в тюрьму с предложением забрать мою дочь. На следующий день мы в присутствии репортеров выбрали из списка самую респектабельную семью. Это был лидер какой-то партии: трое своих маленьких детей, большой дом... Мы подписали документы перед видеокамерами. И он увез Сабину к себе.

А наутро разразился скандал. Репортеры пошли к министру социальной защиты населения за комментарием. Они сказали ему: «В Швеции происходит что-то из ряда вон выходящее: родители идут в тюрьму и отдают своего ребенка. Может, есть какой-то выход? Может, вы отмените решение об экстрадиции? Разве девочка подпадает по закон о выдаче преступников? Она-то не преступник». – «Ничего подобного, она такая же преступница», – не подумав, сгоряча, ляпнул министр.

И на следующий день 144 юриста Стокгольма подписали протест против этого заявления. Разгорался скандал. Что сделала в этой ситуации власть? К человеку, которому мы отдали дочь, приезжают, забирают Сабину прямо из коляски. Меня хватают за волосы и, как был в камере, босиком, везут в самолет – всю нашу семью моментально вышвыривают в Россию вопреки двухмесячной процедуре. Для того, чтобы пресечь скандал на корню. После этого я понял две вещи. Первая: что-то неладно в Шведском королевстве. Вторая – Швеция боится скандалов, значит, этим оружием я буду с ней воевать.

В.Ч:

Зачем вообще воевать со Швецией?

Т.М:

Затем, что я жертва их судебной ошибки. Верховный суд Швеции выдал нас в Россию исходя из расчетов, что здесь я получу 5 лет, а реально отсижу меньше трех.

Но я получил 12, а отсидел девять с половиной! Мне нужно, чтобы шведская юстиция признала эту свою ошибку и извинилась передо мной.

В.Ч:

Почему вы получили так много?

Т.М:

Возможно, потому, что вел себя слишком активно – писал жалобы сначала на представителей следствия, а потом и на судью.

Меня старший следователь ФСБ Максименков, очень похожий на Глеба Жеглова из знаменитого фильма, сразу предупредил: «Не надо мешать в это дело политику, все то, о чем ты в шведском суде болтал – Карабах, отказ в российском гражданстве... В нашем суде скажешь так: пошутил, был пьян или обдолбан, не соображал, что делаю».

Я ему ответил: «Не пойдет. Если бы вы предложили сделку – не 5 лет на зоне, а 2 года условно, я бы еще подумал. А так мне что целый стакан яда выпить, что 10 процентов стакана. Оба варианта смертельны.

Все те люди, которые уже знают мою историю и мне поверили, что они скажут? «Как тебе не стыдно, Мусаев».

В.Ч:

Если бы знали, чем для вас в будущем все обернется, повторили бы свой угон?

Т.М:

Ни в коем случае. Я думал, все будет иначе. А что я сейчас имею? И ведь были мне знаки свыше, что не надо этого делать.

Мы же три раза не могли вылететь из Баку в Тюмень, хотя имели на руках авиабилеты. Сначала вылет нашего самолета отменили.

Во второй раз вернулись из аэропорта – что-то дома забыли. Ну а потом рейс вообще убрали из расписания.

И в итоге мы добирались окольным путем – паромом через Каспийское море в Красноводск, поездом до Ашхабада и уже оттуда самолетом в Тюмень.

В.Ч:

Жизнь ваша после угона во многом сложилась трагически. Но, может, были в ней по-настоящему счастливые моменты?

Т.М:

Когда я женился, я первые месяцы жил с мыслью: «Раньше до свадьбы я думал: ты хорошая, а сейчас понимаю: ты просто супер».

А когда меня посадили, Марина стала ездить ко мне. Сначала в Яблоневку под Питером. Приезжала с ребенком каждый день, мне ее с верхнего этажа было видно, и мы махали друг другу руками. На нее обратил внимание начальник колонии, однажды подошел и спросил: «Чего вы здесь ошиваетесь?» – «Муж сидит». – «И что? У всех сидят». – «Я не могу быть дома, когда он здесь».

Хозяину зоны понравилась такая преданность, и он стал давать нам больше свиданий. Потом, когда меня после туберкулеза перевели в Карелию, она приезжала ко мне с передачами. У меня была дистрофия.

Но я смотрел на жену и был счастлив. Думал: нет, мне не жалко этих 12 лет ради такой женщины, как она. Думал: моя жена – настоящий алмаз... Когда она меня бросила, я почувствовал себя нищим. Подумал, что это фальшивый, стеклянный алмаз. У меня была депрессия. Год слезы текли.

Некоторые говорят: «Марина тебя предала». Но она предала через 6 лет! Другие делали это через год. И, что бы там ни говорили, жена была у меня хорошая. И она так воспитала дочку, что та уверена – папа у нас молодец.

В.Ч:

Тамерлан, вы боялись тюрьмы?

Т.М:

Да. Мама и папа сказали, что люди с таким характером, как у меня, больше 2 месяцев в советской тюрьме не выживут. Я думал, там надо быть блатным, уметь хорошо ножи в живот втыкать. Я заблуждался. Оказывается, тюрьма намного легче, чем армия. Да, там невкусная еда. Но если жена или мама присылают посылки, можно вполне нормально питаться. Там большая скученность народа, но никто не заставляет тебя языком туалеты мыть. Садизма я не видел. Я оказался закаленный.

Мой папа меня знаете как в детстве воспитывал? Мультфильмы – нельзя. Играй в шахматы или смотри умные передачи, такие как «Очевидное-невероятное» . В семь лет я попросил купить мне машинку. Папа ответил: «И ты будешь ее как идиот таскать на веревочке? Нет, я тебе куплю гитару». – «Но у других мальчиков есть машинки! » – «Значит, они тупые. А ты будешь развиваться». В спорт меня отдал, в музыку. Короче, я провел детство, как в Суворовском училище. Но благодаря такому воспитанию мне легко было и в армии, и в тюрьме. Ведь в основном преступники – это люди, которые не хотят слушаться. Их оскорбляет даже красный свет светофора. А я дисциплинированный. Все эти наркодилеры и братки, которых я встречал на зонах, с удовольствием взяли бы меня в свои банды.

Кроме того, в тюрьме можно завести много полезных знакомств. Например, на работу Марину устроил мой сосед по камере, бывший начальник отдела снабжения Балтийского завода Виталий Кулик (кстати, он был соавтором Юрия Шутова –вместе с ним в той самой камере написал книгу «Собчачье сердце», и тот подарил ему свой «Лэндровер»). А когда шведская благотворительная организация «Славянская миссия» уговорила следователя Максименкова отпустить Марину на подписку о невыезде, его родственница сдала ей квартиру. «Славянская миссия» два года оплачивала моей жене съем этого жилья. А прописать Марину, между прочим, готова была одна из стюардесс угнанного самолета, с которой жена подружилась (но ей следователь запретил – боялся, что это всплывет на суде и повлияет на приговор). Вот так все в нашей истории переплелось.

В.Ч:

Что вас больше всего удивило в тюрьме?

Т.М:

ТРУБОнет. Никогда бы не поверил, что можно по канализационным трубам передавать небольшие предметы в разные камеры, причем на разных этажах.

Предмет упаковывают в презерватив или полиэтиленовую пленку, запаянную с помощью спичек. Снабжают поплавком – шариком для пинг-понга. Затем привязывают эту конструкцию к крепкой капроновой или шелковой нитке и опускают в унитаз. Воду сливают.

А в другой камере также в унитаз спускают «паука» – захват-якорь из проволоки. Рано или поздно контейнер и якорь встретятся, а их нитки спутаются. Тогда адресат тянет за нитку, а отправитель свою отпускает.

В.Ч:

Помните свои ощущения, когда, отсидев 9 с половиной лет, снова оказались на свободе? Чем занялись?

Т.М:

Я несколько месяцев счастлив был от того, что просто по улицам хожу. Марина предложила первое время пожить у нее. Сразу же возникла абсурдная ситуация с моим статусом. Я садился в тюрьму еще с советским паспортом, а пока сидел, все граждане бывшего СССР свои паспорта уже поменяли на новые – суверенных республик. На этот обмен в России, например, давали 5 лет.

Я честно пошел в миграционную службу Петербурга и признался, что незаконно нахожусь на территории страны. Мне сказали: «Тогда мы должны будем вас выдворить». Я был не против. И услышал в ответ: «Мы выдворяем по средам. Приходите с вещами». Но возник вопрос – куда именно меня выгонять? Гражданином Азербайджана я не являлся, и мне на этот счет даже выдали справку в азербайджанском консульстве.

Тогда в УФМС пояснили: «Если нет никакого гражданства, мы выдворим вас в страну, из которой вы прибыли в Россию. Укажите ее в бланке анкеты». Ну, я и указал Швецию. Сотрудница побежала к начальству, а, вернувшись, сказала: «Этот бланк мы порвем. У нас большой опыт выдворения в Узбекистан, Таджикистан, но мы никогда никого не выдворяли в Швецию». Мы еще препирались с ней несколько минут, а потом она меня просто выгнала: «Освободи помещение. Из-за тебя очередь большая скопилась».

После этого я послал факс в шведское консульство. Так, мол, и так. Вышел из колонии, и сейчас я лицо без гражданства, что теперь делать и куда ехать – непонятно. В то же время я в 1993 году прибыл в Швецию не россиянином, а значит, моя высылка из Швеции в Россию была не депортацией, а экстрадицией. И именно ваша страна должна теперь нести ответственность за мою судьбу.

Через неделю позвонили по телефону из консульства и сказали очень коротко на ломаном русском: «Консул рассмотрел ваше заявление и попросил меня передать: Швеция не обязана заниматься вашей судьбой». Я потом еще написал кучу писем и обращений в разные шведские официальные органы – от министра юстиции до омбудсмена, но ни на одно из них ответа не получил. Удивительно! Даже в России власть пусть формально, но отвечает на письма. А шведы просто выбрасывают твои обращения в мусорную корзину.

Мне повезло, что я музыкант. Был бы учителем математики, меня бы ни в одну школу без паспорта не взяли. А у музыканта документ не просят. И я проработал без паспорта в Петербурге 8 лет. Мог бы и дольше. Но Марина, с которой мы все еще были официально расписаны, чтобы получить развод, согласилась ходить по кабинетам, посылать бесконечные запросы в Азербайджан. Благодаря ей, я в конце концов стал гражданином России.

...И снова отправился в Швецию.

В.Ч:

Прошлое, как я понимаю, не хотело вас отпускать.

Т.М:

Нет. Я написал и издал за свой счет книгу «Я угнал самолет». После этого позвонили с телевидения от Малахова: «Вы можете приехать на программу «Пусть говорят»?» Я спросил редактора: «У вас правду показывают или все это театр? Если второе, то я не буду участвовать». Отвечает: «Нет, только правду. Мы вам еще и денег дадим – 200 долларов на каждого, кто с вами приедет». Марина отказалась. Сабина согласилась – ей было 14 лет.

Малахов тогда часто говорил в передаче: «Мы в прямом эфире». Я принял это за чистую монету. Утром приезжаем в студию, а нам говорят: «Сейчас запишем, а вечером покажем. Но сначала давайте порепетируем. И еще, ваша дочка не с вами внизу в белых креслах будет сидеть, как мы изначально планировали, а в зале среди публики». В общем, обманули меня, но я все равно согласился участвовать – раз уже приехали.

В итоге Сабине они слова вообще не дали. А мое выступление им так не понравилось, что из 40 минут записи со мной показали только 10. А образовавшуюся дырку в эфире заткнули другим сюжетом. Да еще и обещанных денег не заплатили. Мне кажется, они хотели из меня сделать монстра, который пришел в студию раскаяться, просить прощения у заложников.

Потому и Сабину от меня убрали – грамотная 14-летняя девочка вызывала бы жалость у телезрителей. Да и за что мне просить прощения? От моего угона никто не пострадал, кроме меня самого. Я 9 с половиной лет отсидел. Сколько после этого еще нужно каяться?

В.Ч:

Теперь хотите, чтобы перед вами покаялась Швеция?

Т.М:

Я хочу, чтобы Швеция вернула мне долг. Представьте ситуацию. У вас взяли в долг и не отдают. Вы звоните, напоминаете. Все равно не отдают. Тогда лучший метод – устроить огласку, скандал. Вот это я хочу сделать со Швецией.

Мне нужно, чтобы она признала, что я несоразмерно пострадал из-за ошибки ее верховного суда. Многие люди в Швеции за гораздо меньшие ошибки властей получают компенсации.

Например, в последний раз в шведской тюрьме мне рассказали про дальнобойщика-литовца, в фуре которого нашли тайник с наркотиками. А у шведов сейчас нервотрепка с Литвой. Очень много литовцев возят в Швецию и Норвегию наркоту.

Дело дошло до того, что если швед видит на дороге машину с литовскими номерами, сразу звонит в полицию. На всякий случай. Потому что просто так туристами литовцы туда не едут. Что им делать, например, в холодной и к тому же очень дорогой Норвегии, где кофе стоит 5 евро, а сигареты – 12?

Так вот, этого литовца продержали в СИЗО 8 месяцев, но доказать вину не смогли. Он говорил, что кто-то другой сделал в его машине тайник, а отпечатков пальцев там не нашли. В результате они этому стопроцентному наркоторговцу заплатили около 40 тысяч евро плюс «упущенную выгоду».

А меня, который никого не убил, не ограбил, на наркотики не подсадил, но отсидел по их милости лишних 7 лет, не хотят даже слушать.

В.Ч:

Вы освободились в 2002-м, а снова взялись за Швецию в 2014-м. Почему выжидали так долго?

Т.М:

Раньше я просто не мог себе это позволить. Не было денег и паспорта. Как только он появился, я сделал себе загранпаспорт. К тому времени и денег скопил. В 2014 году поехал в Данию. Сел на рейс Копенгаген - Осло, который летит над Швецией.

Вызвал бортпроводника и сказал: «Мне кажется, у нас в багаже бомба». Тот не поверил: «Хватит шутить, я занят – кофе развожу».

Потом подошла стюардесса, села рядом со мной, начала успокаивать: «Что вы? Никакой бомбы нет». Я ей: «Есть, есть». Почти плачу. Наконец, изменили маршрут, сели в Гетеборге. Заходит полиция, меня берут под ручки, выводят по трапу. Обыскали, надели наручники, посадили в машину. И чего-то ждут. Приезжают люди в черном. Все в масках, с автоматами.

Я спокойно сижу в полицейской машине в наручниках. Они включают видеокамеру и с криком «Берем его!» подбегают, набрасываются на меня, вытаскивают из машины, кладут на капот и зачем-то демонстративно рвут на спине рубашку. Оказывается, это был удобный случай показать, что шведская группа «Антитеррор» существует не зря.

Анекдот! С него началось мое второе открытие Швеции. И чем дальше, тем меньше я узнавал эту страну. Не понимал, то ли я был наивный 20 лет назад, то ли Швеция с 1993 года так изменилась. Из красивой сказки превратилась в дурацкий анекдот.

Первым делом меня спросили: зачем я устроил «фейк аларм» – ложную тревогу на борту? Я ответил: «Чтобы сесть в тюрьму». – «Ты что, сумасшедший?» – «Нет. Шведское правительство должно признать свою ошибку. А оно даже не отвечает на мои письменные обращения. Что мне остается? Я иду в вашу тюрьму в знак протеста. Это как голодовка».

В.Ч:

А они?!

Т.М:

Меня решили проверить на вменяемость. Отвезли на большую психологическую экспертизу. Огромное двухэтажное здание в виде колодца с солярием и спортзалом. 20 человек персонала охраняют четверых сумасшедших. Пекут им пироги и вечером угощают. В бильярд можно играть хоть целый день. Тебе нужен партнер – ты идешь к персоналу. Они обязаны играть с сумасшедшими.

Но когда экспертиза установила, что я нормальный, шведы тут же забрали меня из этого замечательного заведения и начали прессовать. Они закрыли суд для прессы, и категорически не хотели меня слушать. Предоставили адвоката, который не помогал, а только вставлял палки в колеса.

Дочь была в шоке – звонила ему, а он бросал трубку. Я просил заменить его на другого или разрешить мне самому себя защищать. Но получал отказ. Я возмущался: «Он не защищает меня». Судья говорил: «Хорошо, тогда пусть сидит и молчит». – «Зачем? Пусть он уйдет из зала». – «Нет, он будет сидеть».

В конце мне дают приговор, в котором указано, что адвокат был (а о том, что он молчал – ни слова) и его гонорар – 2000 евро за сутки.

В.Ч:

Как к вашей истории относились заключенные-шведы?

Т.М:

Шведов в «бункере» было мало – в основном иностранцы, которые в основной своей массе едут в страну совершать преступления. Именно по этой причине шведы не любят приезжих.

Но ко мне они относились нормально. Говорили: «В нашем правительстве сидят идиоты, которые тратят 10 тысяч евро в месяц на то, чтобы держать в тюрьме человека, который не пьет, не курит и не грабит банки, в отличие от нас».

В.Ч:

Разве в спокойной Швеции грабят банки?

Т.М:

Я сидел с человеком, который ограбил 50 банков и в общей сложности просидел в тюрьме 30 лет. Он с напарниками взрывал сейфы динамитом. 10 лет назад после очередного налета их на выходе из банка уже поджидали полицейские, приехавшие по тревожной кнопке. Но у тех были пистолеты, а у грабителей автоматы.

По инструкции полицейские не имеют права вступать в бой с сильно вооруженными людьми и даже преследовать их. Они обязаны вызвать спецназ. Зная это, грабители просто дали предупредительную автоматную очередь в воздух, сели с деньгами в машину и спокойно уехали. Но за ними решил погнаться какой-то мужик на спортивном авто. Чтобы он отстал, гангстеры выстрелили – но не в водителя, а в место справа от него, на котором, как им показалось, никого не было.

А на самом деле там сидел 6-летний сын – пуля попала ему прямо в лоб. Гангстеры пойманы, но никто из них до сих пор не осужден за убийство ребенка. Полиция не может выяснить, кто именно в него стрелял.

В.Ч:

Что еще поразило в шведской тюрьме?

Т.М:

Другой мой коллега по «бункеру» сидел за то, что друзья с автоматами освободили его прямо из зала суда. Ворвались в масках, охрану положили на пол. Оказавшись на свободе, он уехал в Испанию, имел там собственный таксопарк. А потом расслабился, пересадил волосы с затылка на лоб и вернулся в Швецию – думал, его не узнают. Но был арестован.

Я был в шоке, что в Швеции происходит такое. В страну приехало много иностранцев – между этническими группировками идут войны за территорию. В тюрьмах стало столько литовцев, что Швеция платит Литве за то, чтобы они отсиживали на родине. Так шведы несут меньше затрат. Содержание одного зека им обходится в 10 тысяч евро в месяц. 5 тысяч они теперь платят Литве и экономят. Литовцам тоже выгодно – получают за каждого своего преступника 5 тысяч, содержат его в тюрьме за 2 тысячи, и еще 3 тысячи прибыли остается.

Швеция давно уже не спокойная. Там сейчас направо-налево дают пожизненное заключение – за любое убийство. Правда, если хорошо сидишь, могут уменьшить срок до 21 года, а реально выйдешь раньше. В «бункере» был сумасшедший киллер из Ирака, бывший военный, получивший убежище в Швеции. Он предлагал свои услуги за 5 тысяч евро. Его уже второй раз приговорили к пожизненному.

Шведские тюрьмы по сравнению с 1993 годом тоже испортились. Если раньше камеры были как в отелях 5 звезд, то теперь сервис упал до 3 звезд. Но все равно обстановка в камере гораздо лучше, чем в комнате, которую я сейчас в Петербурге снимаю. Тебе дают лимит 200 евро в месяц, и ты заказываешь на них себе в магазине любую еду. Я так не ел никогда на свободе, как в шведской тюрьме...

В.Ч:

Вам закрыли въезд в Евросоюз после второго «угона»?

Т.М:

На 10 лет. Но я сказал: можете закрыть въезд хоть на 100 лет – все равно это вам не поможет. Через месяц увидимся. Они посмеялись: «Посмотрим, как тебе это удастся». Удалось очень легко. Я купил билет в Турцию через Хельсинки. Для такого полета не нужна шенгенская виза.

Прилетев в Хельсинки и находясь в транзитной зоне аэропорта в ожидании рейса на Стамбул, подошел к финским полицейским и сказал: «У меня есть информация, что в аэропорту Стокгольма в самолет, который через полчаса должен вылететь в Финляндию, заложена бомба. Я пытаюсь предотвратить теракт. Срочно звоните в Швецию».

Полицейские позвонили. Самолет в Стокгольме заменили другим, а «заминированный» отогнали обследовать на стоянку. Задержка составила 20 минут. А когда пробили по базе фамилию «Мусаев», тут же потребовали меня арестовать. Но при этом шведы очень хотели меня финнам оставить.

Пришли финские адвокаты: «Ты должен этому радоваться. В Швеции по статье «Ложная тревога» дают до 4 лет, а у нас в Финляндии только до 1 года, в реальности отсидишь максимум пару месяцев». Я им: «Спасибо. Но тут дело принципа. Я поеду в Швецию, даже если мне будет грозить электрический стул».

В.Ч:

Что сделали шведы в ответ?

Т.М:

Посадили в самую суровую тюрьму «Салтвик», где люди отбывают пожизненное заключение. Не давали разговаривать с дочкой по телефону. Всем давали, а мне нет. Под надуманным предлогом – потому что Сабина прислала им не оригинал, а копию документа, что она не судима.

В то же самое время мой коллега Уолтер, гражданин Бельгии, не только разговаривал с судимой женой, а прямо в тюрьму ей звонил. Они подельники-смаглеры. Взяли в аренду трейлер, погрузили наркотики и поехали по Европе... Получили по 5 лет.

Шведы со мной борются неумеючи, грязно. Накануне моего освобождения в камеру явился неизвестный человек, и у нас произошел такой разговор:

– Думаешь, мы тебя завтра отпустим?

– Да, я отбыл срок. Вы обязаны меня отпустить. Таков закон.

– А ты будешь после этого летать туда-сюда?

– Буду. Если я сделаю ложное сообщение из-за границы, вы обязаны через Интерпол послать за мной самолет и привезти в шведский суд. Таков ваш закон.

– Мы этого не допустим. Мы наплюем на закон. Ты будешь у нас здесь годами сидеть. Никогда не выпустим. Ты не думай, что тебе здесь демократия. Тебе будет хуже, чем в Северной Корее.

В.Ч:

К своему шведскому а