© РИА Новости, Сергей Аверин
В боях под Мариуполем и Волновахой убивают не только боевиков националистических батальонов. Страдают и гибнут мирные жители, в поселки пока не вернулась нормальная жизнь
«"Мам, побрей меня налысо", — наш мальчик, наш племянник, так как-то пришел и сказал. Взял машинку и провел полосу, чтобы показать, как его побрить.
Никто не понял тогда, зачем. А он ушел воевать на восемь лет — за ДНР. Мы ждем, когда он приедет. Молюсь за пацанов, чтобы все вернулись домой, крещу проходящие мимо машины», — Анна из Бугаса кутается в платок. Больше всего ей и тем, кто собрался в единственном отапливаемом доме в одной из частей поселка, хочется тепла — не пафосного из цитат в социальных сетях, а обычного физического тепла. Тепла хочется и беженцам из Волновахи, разбитой в ходе жестоких боев. Война относительно пощадила Бугас, но в селе нет света, воды и газа.«Мы спали в подвале. Мы спали в ванне. Так намерзлись. Слава богу, что наши мальчики, военные рядом, — Анна легко переключается со своих бед на радости. Она несколько лет помогала тем, кто страдал от войны. — Я работала в гуманитарной миссии "Пролиска" от ООН, Красный Крест, Caritas — пять лет на линии разграничения психологом, 24-го я выехала, весь штаб уехал на Днепр. Меня ооновская машина уже не забрала, связи не было, да и дом я бы не оставила», — объясняет она, почему осталась в центре боев.
В освобожденных селах работают силовики ДНР. «Один такой "беженец" пришел с той стороны. Как фронт перешел — не знаю, это, конечно, серьезный ***** (прокол. — Нецензурн.) чей-то тогда. А, может, и здесь прятался. Под "веществами" (наркотиками. — Ред.) был, нас увидел, обрадовался, как друзьям. Потом крикнул "Слава Украине!", мы его и приняли. Возвращение в реальность у него было, ну, такое… », — боец спецподразделения Донецкой народной республики просматривает улицу поселка, по которой редко-редко быстро пройдет кто-то, приветственно подняв руку — дескать, свой, спокойно. Кто-то повязывает на одежду — обычную, гражданскую — белую повязку, как у российских или донецких военных, как будто обозначая сразу лояльность.
Притихшее после боев село, где ездят машины с желто-голубым флажком, только кажется безопасным — по крайней мере, так уверяет спецназовец. «Пятеро нацбатовцев в подвале рядом прятались, не успели убежать… и оказали сопротивление», — боец делает жест, как будто что-то смахивает, показывая, что судьба боевиков решилась молниеносно. Рация на куртке шипит: «Удостоверение участника боевых действий? Повтори… На фильтрацию… Где нашли флаги?» показывая, что силовики методично находят тех, кто мог устроить неприятностей новым властям. «Мы не российские войска, церемониться не будем…», — эту фразу люди в камуфляже произносят нередко.
Кажущееся медленным продвижение через поселки на подступах к Мариуполю и Волновахе у спецназовца не вызывают ни удивления, ни огорчения. «Самое плохое, что могло бы быть — если бы они все нам (националистические батальоны. — Ред.) сразу сдались, хорошо, что не сдаются. Верят, что им дадут коридор, как в Сирии и вывезут в Европу. А так… кому они нужны?», — боец перестает на миг сканировать улицу и смотрит прямо в глаза — у него, как и у многих в Донбассе, свои счеты с «Азовом», «Айдаром» и другими нацбатами.
Практически ту же фразу: «Хуже всего, если бы они сразу подняли руки вверх», — произносит один из чиновников ДНР, не в селе, откуда только что выбили Вооруженные силы Украины (ВСУ) — хотя и в таких селах он бывает по долгу службы часто, а в донецком кафе. Он объясняет, что удерживает на позициях националистические батальоны, и почему военные за то, чтобы перемолоть живую силу разнообразных «азовов».
«Во-первых, скорее всего, на фронте, на передовой, обстановка вообще непонятна, тем более в окруженном городе. Даже командир видит только свой узкий сектор, и связь у него только с командованием. А Генштаб ВСУ их подбадривает, думаю, в таком духе: вам немного продержаться надо, сейчас мы там разговоры затянем, а потом вам дадут коридор. Выйдете как герои», — щелчком по пачке сигарет собеседник акцентирует фразу про надежды окопавшегося в Мариуполе «Азова».
«А, во-вторых, даже мы в Донецке смеялись, когда возбуждали уголовные дела по преступлениям украинских силовиков. Хи-хи-хи, какие-то клерки предъявили что-то какому-то командиру, бу-бу-бу, написали бумажку. А сейчас "хи-хи" оборачивается уже реальным судом, — чиновник мимикой показывает, как все ухмылялись при новостях о каких-то уголовных дела и дальше цитирует по памяти на украинском и сам переводит. — "За виконання явно злочинного наказу винні особи притягуються до відповідальності" — За исполнение явно преступного приказа виновные лица привлекаются к ответственности. Это устав внутренней службы ВСУ, эту книжечку командир "Азова" откроет и прочитает тому, кто захочет сдаться. Он же не сам преступления совершал, он отдавал приказ, а кто-то их исполнял», — государственный служащий делает паузу, чтобы дать переварить сказанное и приступить к выводам.
«А теперь представьте, вот они сдались, и кого-то простили, и мы в случае условного майдана здесь или в России имеем армию подготовленных боевиков, которые нас ненавидят. А тот, кто сумеет отыскать к ним подход, найдется. Именно этого нам не хватает, не правда ли? Чтобы к "мирной" акции присоединились люди с опытом насилия?», — заключает чиновник.
Свежие комментарии