«Я напросился поехать в Донбасс со знакомыми из «Правого сектора», с которыми познакомился на Майдане. Хотел своими глазами увидеть, что там происходит. До этого несколько раз виделся с Патриотом (Юрием Поправкой. — Ред.), остальных — Апостола, Марка и Кирпича (Юрия Дяковского. — Ред.) — видел, но мы особо не общались. Я даже не знал, куда они точно собираются ехать. Уже потом мне сказали, что едем в Харьков, а оттуда — в Славянск. 17 апреля с помощью активистов харьковского Автомайдана мы попали на границу с Донецкой областью, до Славянска было около 30 км, это расстояние мы преодолевали пешком. Тогда в нас бурлила кровь патриотов, мы не верили, что, пережив революцию, наша горячо любимая Украина вновь столкнется с кровопролитием. Вспоминали, что еще зимой тогдашнее правительство развернуло АТО против тех, кто стоял за свою честь и свободу на Майдане. Людям по ту сторону баррикад сложно будет поверить, но мы приехали не убивать, а посмотреть. Да, в целях самозащиты у нас было с собой оружие. Но не тонны взрывчатки, как об этом пишут в российских СМИ, а пара винтовок и несколько самодельных свето-шумовых гранат.
Виталий Ковальчук до плена
Мы шли по полям, проселочным дорогам и болотам, ориентируюсь на GPS в мобильном. Потом решили подъехать к баррикадам недалеко от Славянска на машине. Я, Апостол и Патриот поймали такси на обочине дороги (Марк и Кирпич в это время стояли отдельно. — Ред.). В «копейке» сидело трое мужчин. Водитель стал как-то странно дергаться и смотреть на нас, мы тоже очень сильно занервничали (потом выяснилось, что под видом такси была разведка ДНР. — Ред.).
Патриот стоял возле машины, он подумал, что сейчас что-то произойдет, и неожиданно для всех выстрелил в авто. Пуля, Слава Богу, никого не задела. Тогда я подумал, что он хотел напугать тех мужиков, и только сейчас осознаю, что это был сильный испуг: мы боялись востока, но не могли сами себе в этом признаться и геройствовали. Водитель и пассажиры вышли из машины, стали просить, чтобы мы их не убивали. Эту ситуацию удалось уладить: мы извинились, объяснили, что не хотим никому причинить зла. В итоге нас пятерых водитель отвез и высадил на каком-то перекрестке, сказал, что баррикады совсем близко. Там же недалеко мы нашли заброшенный дом и устроили себе привал. Вечером я, Патриот и Апостол пошли к блокпосту. Стали осматривать баррикаду из-за холма. Но нас вскоре заметили, группа вооруженных людей побежала в нашу сторону. Апостол кинул в их сторону самодельную свето-шумовую гранату, мы бросились бежать. Все происходило очень быстро, мы возвращались в «заброшку», где остались Кирпич и Марк, и, пока бежали, потеряли Патриота.
ГРУППА РАСКОЛОЛАСЬ
Граната отвлекла нападавших, нам чудом удалось спастись. Но уже тогда понимали, что ввязались в что-то по-настоящему ужасное. Не знали, что с Патриотом: звонили на его мобильный, но потом телефон перестал отвечать. Мы разругались, в нашей группе случился раскол. Мне, признаюсь, было просто страшно. Я кричал, что нужно идти сдаваться, потом — что нужно немедленно уезжать. В итоге каждый поступил по-своему: Апостол и Марк позвонили в «Правый сектор», где им сказали двигаться в точку, где нас заберут на машине и привезут обратно в Харьков. Кирпич, у которого, как мне кажется, геройства было больше всех из нас, решил не идти с ними, и сказал, что будет возвращаться по той дороге, по которой мы пришли. Я, руководствуясь эмоциями после ссоры и переживая из-за потери Патриота, вышел на трассу и стал ловить машину. Меня подобрала пара, я сел в авто, буквально через пару километров нас остановили вооруженные люди, так я, собственно, попал в плен.
ПЛЕН
Мне завязали тряпкой и скотчем глаза, связали руки, избили, бросили в машину. После этого завели в здание СБУ и бросили в подвал. Там было очень влажно. Мне запретили говорить, я лежал на чем-то мягком и пыльном. От побоев ужасно болело тело, особенно — лицо, ведь меня ударили по нему ногой. Но это было только начало. Спустя какое-то время, ко мне в камеру привезли Кирпича и Патриота. Потом нас били, били жестоко. Мне было больно, я позволял себе кричать. Патриот — тоже мог всхлипнуть, а вот Кирпич все еще геройствовал, и, несмотря на удары, почти не издавал звуков. Те, кто бил, кричали, что мы фашисты, что мы приехали к ним в дом. Я же пытался сказать, что это не так, что мы пришли посмотреть, что происходит, а не убивать. Из нас выбивали какое-то признание, в том числе и то, что мы из «Правого сектора». То время мне казалось вечностью, но били нас, наверное, часов 6–7. Кирпич первым признался, что он из ПС, потом это подтвердил и Патриот. Их увели допрашивать в другую комнату в СБУ. Через пару часов ребят вернули. Патриот сказал, что у него проколота щека и что ему пробили ножом ногу. Кирпичу вытащили пару зубов, у него были поломаны ребра. Патриот сообщил, что в комнате, где их допрашивали, лежали тела двоих мужчин, которых забили на смерть. (Возможно, это был депутат горсовета Рыбак. — Авт.) Тогда я смирился с тем, что мы умрем.
УСЛЫШАЛИ МОИ МОЛИТВЫ
Я не мог понять, какое время суток, сколько времени точно прошло. К нам в подземелье вошел человек, спросил, верующие ли мы. А потом мне, Кирпичу и Патриоту надели на шею крестики и сказали молиться. Ребята не молились, а я — читал «Отче наш». Периодически кто-то подходил, спрашивал, продолжаю ли я молиться. Вечером 18 апреля нас вывели и погрузили в машину. Глаза по-прежнему были завязаны. И тут кто-то сказал, чтобы меня вытащили.
Чувства были смешанные — я думал, что либо меня убьют особенно изощренно, либо я останусь жить. Не знаю, что меня тогда спасло. Я верю, что кто-то на небесах услышал мои молитвы.
Меня вернули обратно в подвал, но гораздо позже я узнал, что Патриота и Кирпича убили тогда же, 18 апреля (18-летнего Юрия Поправку (Патриота), которого нашли убитым в реке вместе с депутатом Горловского горсовета Рыбаком, похоронили 28 апреля в с. Морозовка Киевской обл. А 25-летнего Юрия Дяковского (Кирпича), его нашли позже, 8 мая предали земле в г. Стрый Львовской обл. — Ред.).
Особенно досталось мне числа, кажется, 22 апреля. Тогда в СБУ пришел таксист-разведчик, он рассказал, как мы выстрелили в его машину. Этот факт от «спецов» мы утаили, и за это меня очень сильно избили. Пока был на допросах, к моему виску неоднократно приставляли оружие, хотели даже ложкой глаз вытащить. Им было мало, ведь важно было услышать, как «Правый сектор» приехал на восток убивать людей, но это неправда, и сознаться в этом я не мог. Кстати, не знаю, какая муха меня укусила, но в свой 23-й день рождения я потребовал теплый чай и что-нибудь сладкое. И мою просьбу, как ни странно, выполнили.
ЧИСТИЛ ТУАЛЕТЫ
Я стал привыкать к влаге и подземелью. Со временем нас стали реже бить, бывали дни, когда не били вовсе. Так сложилось, что там, взаперти, я стал не только ценить свою жизнь, не только научился терпимости, но и осознал, что и на востоке тоже есть добрые, светлые люди. После того как Патриота и Кирпича убили, а меня вернули в СБУ, один из охранников положил мне на плечо свою руку. Тогда она показалась мне очень-очень теплой. Он особо не говорил, но меня это прикосновение невероятно поддержало. Я с этим человеком потом подружился, он все время мне помогал, поддерживал, интересовался, как дела.
Я сидел в подвале довольно долго и даже завоевал у охраны своеобразный авторитет. Меня и остальных узников стали неплохо кормить, иногда разрешали читать книги. За все это время я прочел три произведения. Особенно понравился роман Стивенсона «Черная стрела».
Свежие комментарии